«ААА!», — капризно засучил ножками падишах, — «сегодня Братьев Гримм читать закончили, что теперь слушать прикажешь, разлюбезная моя Шахерезада Оксюмороновна?»
«О, мой господин!» — очень хитро улыбнулась Шахерезада. – «Есть тут у меня на примете сказочки со штучками. Заморские-оксюморонские. На пару месяцев хватит, а там, глядишь, Лиссы да Муссы еще понапридумают.»
«Штучки-то сказочные крутые да игривые или как?»
«А это как применить, мой господин…»
Падишах сморщил лоб, пытаясь осмыслить сказанное. – «Ну, допустим», — он закатил глазки к потолку, — «допустим, я вот не прочь роман какой амурный завязать, девиц, понимаешь, пощекотать хочется, по летнему времени они все в специальную щекотательную одежду вырядились — щекольте называется»
Шахерезада оправила на себе прозрачного шелка маечку, которая вообще из одного щекольте и состояла и молвила: «Хорошо, расскажу тебе щекотальную сказку, где все девчонки в щекольте ходят поголовно и танец живота голым животом танцуют. Только есть у меня одно условие: хочу я, чтобы за каждую новую серию этой Санта-Барбары ты, любимый, отпускал по одной жене из своего гарема. Пока у тебя одной – самой любимой жены не останется. Вот с ней и будешь жить-поживать, добра наживать.
«Ага!» — скривился падишах – «Умереть – не встать! Я ж со скуки с одной женой умру!»
Но Шехерезада уже начала дозволенные речи, и падишах как завороженный уставился на нее, весь превратясь в слух и внимание.
«Сказка сказывается, а дело делается!» — ахнул гарем хором – «кошмар!» — и 478 жен попрятали прекрасные личики под юбки. 479-ю жену кошка гнала к выходу. Та упиралась, но безрезультатно — уже скрипела тяжелая дверь на кованых петлях, уже тонкая ножка соскальзывала с мраморных ступеней на узорчатые камни двора. Отряд не заметил потери бойца, а затем и еще дюжина жен была изгнана под шумок Шахерезадовых россказней. Кошка, запыхавшись, села в уголке передохнуть и нечаянно передохла насовсем. Жены почуяли послабление и устроили праздничный гвалт, заказав в буфете по этому случаю вина и закусок.
«Цыть!» — рявкнул падишах! – «Салату мне, — чую запах салатов праздничных! А ты, Шахерезада, продолжай! И эротики побольше!»
«Слушай же, мой господин, и не говори потом, что уснул и все прослушал. Давным-давно… Нет, зачем давно: совсем недавно, буквально вчера, решила одна девочка… Чего бесстыжие уши навострил?! Не одна девочка, а две старушки, вот.
Итак, решили вчера две старушки… Мдя, что же они там решили-то а? Решили попариться в баньке (ну ты ж понимаешь, это было в России, дикий народ, у них сауна «баней» зовется). И вот нашла каждая из них себе пару, да и послала эту пару в баню, ибо нечего тут мозги парить пожилым женщинам.
А сами наворовали на колхозном поле по стакану семечек, да уселись на завалинке за жизнь пощелкать. Вот сидят, они себе, значит, щелкают, вдруг видят: павлин летит! Удивились тогда старушки: как это так, в нашей деревне, да павлин… Да чем он тут питается, ему ж поди, каждый день нужны свежие фрукты, а у нас тут одна картошка, и ту еще копать и копать…
А павлин покружил-покружил над старушками, да и уселся на завалинке рядом. Хвост свой распушил, так что в глазах защипало, и говорит:
— Случилось у меня, старушки, большое горе: сегодня я узнал, что моя мама-курица из соседней деревни, мне вовсе не родная. Подкидыш я, вот кто. И мне срочно нужно найти свой настоящий дом, потому что курицыных сыновей отправляют в суп. Помогите мне, старушки, отыскать дорогу домой, я еще молодой, из родной деревни никогда не вылетал, боюсь заблудиться.
Подумали старушки, пощелкали клювами и решили: птичку жалко. Дали они павлину компас-точилку и отрубей на дорогу, объяснили, как долететь до Жарких стран, где и есть настоящая родина павлина (одна из старушек по молодости служила стюардессой).
Павлин поблагодарил их, обещал письма писать, и уже лететь собрался, как вдруг услышали все стук да гром: это старушечьи пары возвращались из бани. Злые пары, рассерженные, кому понравится, когда его в баню посылают. Идут, потрясают кулаками, песни срамные орут… Посмотрели старушки на свои пары, посмотрели на павлина, да и вспрыгнули обе к нему на спину.
— Возьми, — говорят, — нас с собой в жаркие страны, все веселее втроем-то!
А павлин и рад компании. Взлетел он тогда высоко-высоко, над лесами, над полями, за несколько часов долетел до жарких стран, увидел сверху своих маму и папу, да приземлился вместе со старушками.
Во дворе он гуляет, мой господин, можешь посмотреть. А старушки? А что старушки, где старушки… Гарем, мой господин, большой, увидишь еще своих старушек…»
А тем временем жены исполняли распоряжение падишаха по поводу праздничного салату. Сняв и аккуратно сложив свои одежды, жены дружно проследовали на двор, где Кошка уже разложила все необходимое для нарезки сала ту.
«Сала ту и водки ту» — произнес падишах миролюбиво, — «и где моя бандана?»
Жены толпились во дворе, переступая босыми ногами по нагретым камням, сквозь прозрачный шелк сверкали ягодицы, локтицы, коленицы и персицы. Они шушукались и гадали, вспомнит ли падишах про заказанные им накануне полосатые гетры. Кошка набрала побольше воздуху в щеки и наябедничала: «Я, мой господин, слушаю и повинуюсь, а вот кое-кто поговаривает о (страшно сказать!) свободе женщинам гаремов!»
«Эх!» — опечалился падишах. – «Совсем озверели ба… дамы! Слышал я, у соседнего султана гарем возбудил дело о разводе! И чего им не хватало?» Падишах задумчиво положил в рот кусочек сала ту и ненадолго погрузился в недоступные простым смертным мысли о бренности бытия. Босоногие жены облегченно вздохнули — полосатые гетры, похоже, сегодня не потребуются.
Шехерезада покручивала колесо прялки. Колесо соединялось с динамо-машиной, которая противно скрипела, сверкала молниями, но давала-таки ток, которым питалась одна-единственная лампочка, освещающая тайную комнатку в глубине дворца. Что таилось за маленькой дверкой тайной комнаты, расположенной между кухней и гардеробной — этого дамы не знали. Под страхом отлучения от гарема без выходного пособия женам запрещалось туда заходить. Но они не горевали — места и комнат было вдоволь! Одних комнат для увеселений во дворце было 479, и была даже ХАХАЛЬНАЯ, куда приходили хахали к женам. Халиф, хахали и халва — это были любимые забавы гарема.
Падишах положил в рот еще кусочек сала ту, тяпнул еще рюмашку-другую водки ту, и заснул. И приснился ему удивительный сон, что попал он со своим многочисленным гаремом в другую страну. Дивится падишах, страна эта вся в цветущей вишне и днем и ночью, красота и эстетика, но никакой вожделенной эротики. Тут появилась, откуда ни возьмись, лягушка и давай его с гаремом заквакивать в баню тамошнюю. Согласился падишах, чего не сходить, раз такой зазывала квакучий.
Идут, а по сторонам лавок полно, да вкусно так пахнет, весь гарем рассосался по лавкам, и падишах пошел в баню один. Там ему сразу же барышню-гейшу предложили, что падишаху очень польстило. Раздела его барышня-гейша, в ванну посадила и давай мыть и петь свои мотивы и мелодии. Падишаху очень понравилось ее мурлыканье, и он стал думать, что такая жена ему нужна, ласковая да певучая. А тут Шехерезада случилась рядышком и спрашивает она падишаха: «Меняешь весь гарем на одну такую жену?»
«Меняю» — кричит чистый и обласканный падишах, — « да и знаю, что сплю, поэтому без страха и упрека – меняю! Проснусь ежели что!»
«А вот и ошибочка вышла ваша» — говорит Шехерезада, — «сон-то давно кончился!»
И как ущипнет падишаха за бок! Падишах как вскочит, да как закричит! Больно!!!
Значит и правда – не сон!
А слово падишахское крепкое – как стены дворца! Так и пришлось ему с тех пор с одной женой – ласковой и певучей гейшей жить. Да он не в обиде был – ему нравилось – он про свой гарем и не вспоминал. Да и надоели ему порядком его гаремные жены – от них только беспорядок и суета, да фантики по всем углам!
А чтоб сказка на сказку была похожа – вот мы ей хвост от павлина пришьем:
…Три аксакала, добросовестно подпирающие юго-западную стену гарема последние 14 лет, дружно встрепенулись, откинулись от стены и прошелестели:
— А раньше-то… Раньше лучше было. И бабы были красивше, и по телевизору рекламу не показывали, и тараканами торты не украшали. А еще…
Грохот падающей стены не дал им договорить. Из облака пыли выбежал падишах в исподнем и строительной каске набекрень. Бешено вращая глазами, он прорычал:
— Сколько нужно раз говорить — не отслонять аксакалов от стены!!!
