…Настало утро и Шахерезада как всегда прекратила дозволенные речи. Она продолжала что-то повествовать, пользуясь языком жестов и негромко мыча, но этого языка падишах не понимал и не любил, поэтому он плюнул с досады и отправился на покой.
«Нy, Шахерезада, погоди!», подумал Падишах напоследок и заснул крепким сном без всяких сновидений.
Под расшитым шелковым пологом Шехерезада, ждущая уже который раз, стукнула кулаком по коленке: «Опять погоди! Сколько годить-то можно!!!»
Она выбралась из-под одеяла, накинула темное покрывало и растворилась в коридорах дворца.
…Запыхавшись и воровато оглядываясь, она подкралась к занавешенному коврами потайному входу в запретную комнату и быстро провернула украденный у Падишаха ключик в загодя смазанном, чтобы не заскрипел, замке. Второй ключ подошел к раззолоченному сундуку, от которого в темный угол тянулись какие-то провода… И вот уже призрачно засветился экран, и утонченные совершенной формы пальчики запорхали по клавиатуре. Код… пароль… «Шахерезада вызывает Муссу… Мусса, ответь Шахерезаде… Срочно… необходимо скачать сборник свежих сказок от Соло… Падишах на грани… сказки кончаются … того гляди, помрет… но перед смертью так проклянет, что всю следующую жизнь придется кошкой… или лиссой о 9 хвостах… а то и лягушкой фрогобоязненной… Лучше скорее сказочки давай… И былины о подвигах…»
В тот момент, когда Шахерезада соединилась с Интернетом и вошла в Форум, сзади послышалось странное сипение и хриплый голос произнес: «Убери руки с клавы». Шахеризада вздрогнула, но успела, нажав Enter, отправить запрос. «Руки!», — заорал незнакомец. Шахерезада обернулась и оцепенела. И было от чего!
В камзоле, расшитом камнями, в белоснежном парике и весь в кружевах и бантах, за ее спиной стоял Сальери! Его лицо было искажено яростью, он шипел:
«Убери руки с клавиатуры! И вообще отойди от инструмента!»
Шахерезада почувствовала недоброе и огляделась… Так и есть — опять ошибочка вышла!
Она в темноте перепутала двери: вместо компьютерной оказалась в пианинной! И пытается набрать текст на клавиатуре дворцового рояля!
Руки ее от волнения путались в табличках, стопкой висящих на шее (говорить ей от рассвета до заката запрещено было, поэтому для того, чтобы как-то объясниться с народом, носила Шехерезада на шее связку табличек на все случаи жизни). «Любимая жена.» — не то! «Не погожу!» — опять не то! «Ключ стащила не я и вообще, какое-такое машинное масло!?» — черт, опять не то! А, вот, наконец-то! Найдя табличку «Не Моцарт!», Шахерезада нацепила ее поверх остальных и облегченно вздохнула.
Покопавшись в складках камзола, трясущимися от гнева руками Сальери выудил лорнет, и, приладив его на кончик носа, разглядывал табличку и лицо его светлело, а злость улетучивалась. Закончив чтение, он уже широко улыбался:
«- Не Моцарт! А как по клаве бодро шпарите! А кто же вы, небесное дитя? Нешто — баба??? Вот удача -то!» И, плото-ягодно улыбаясь, Сальери раскинул руки и пошел на Шахерезаду.
Однако Шахерезада уже справилась с нервным потрясением, вызванным неожиданным появлением Сальери, и, решив, что запрет на разговоры в таком экстренном случае не действует, громко закричала: «Караул! Грабят!»
Сальери оторопел: «- Кого я пытался ограбить и что украсть?»
«- Честь мою, — гордо ответила Шахерезада и приказала вбежавшей страже:- В темницу его».
Сальери даже не пытался сопротивляться, понимая что будет еще хуже, однако прохрипел, что требует адвоката. Стражники пообещали, что адвоката позовут при первой возможности и стукнув для порядка Сальери секирой по голове, повели его в темницу.
Между тем поднявшийся шум разбудил Падишаха и он поспешил самолично убедиться, что ничего страшного не произошло. Увидев раскрытое пианино и нервно курящуюю кальян Шахерезаду, на шее которой болталась табличка» Не Моцарт», Падишах догадался, что дело нечисто и грозно спросил: «- Ну и что это значит?»
«Одно из четырёх,- гневно добавил он, — или рассказываешь мне сказку прямо здесь и сейчас, или я велю тебе изучать творения Сальери и зачет еще сдавать заставлю!»
«Это значит, о мой повелитель, что играть я на фортепьянах обучена фигово! — Даже вот завистник Сальери отравить не пытается, а все больше надругаться норовит!» — всплакнула Шехерезада. – «И муру, что он насочинял, я даже на растопку не возьму, не то, что изучать! Вели лучше в монастырь!»
«Ага, сейчас велю — в мужской. А ну-ка, сбацай что-нибудь» — приказал падишах. Шехерезада, гремя табличками, уселась на крутючий стульчик, и, пожеманясь для порядка, объявила противным концертным голосом: «Полонез Огинского!»
И грянула «Мурку»:
«Раз пошли на дело
Тело запотело
Мы зашли в шикарный ресторан
Прямо в супе Мурка
Полоскала шкурки
Ела недосоленный банан»
«- Н-да» — пошкрябал небритый подбородок падишах — Душевно играешь… поешь громко… Моцарту так не сыграть и не спеть…»
«Дык!» — сказала Шехерезада, но опять настало утро, и она прекратила дозволенные речи, перейдя на язык глухонемых…
«Вот блин!» — воскликнул падишах! – «Опять театр мимики и жеста начинается!»
«Надоело!» Он призвал визиря и велел ему: «Шехерезаду записать и опубликовать! Сам читать буду! Надоело многосерийное изложение с перерывами на самом интересном месте»
Визирь попробовал возразить: «Ваше Падишахство! Так у нее только этого года сказок на 27 томов наберется! А пока печатать будем, она ж еще насочиняет! За ней не угонишься!»
«Не беспокоит!» — рявкнул падишах, — «Изволь исполнять, а то к Сальери пойдешь в компанию!»
Визирю этой угрозы оказалось достаточно, и через три месяца 27 залов дворца занимала библиотека книг Шехерезады.
