Она считала себя неудачницей. Роскошные мужские тапочки стояли на почетном месте, но надеть их было некому. Ее ветреный приходящий друг Роман любил шлепать по светлым полам босиком, а гостям случайным она тапки эти и не показывала.

Редкий гость Роман сорил фантиками, напевая: «Свежее дыхание облегчает понимание», закидывал в рот пару мятных горошин, она сразу вспоминала, что следует дальше в рекламном ролике, закрывала глаза и подставляла лицо для поцелуя, но он уже шуршал газетой в кресле и мурчал «сердце красавицы…». Она не роптала, она просто тихо грустила, наблюдая в телевизоре жаркие страсти сериалов, соглашаясь внутренне даже на семейные сцены, лишь бы семейные, а с ее ангельским терпением она и не допустит разладов в своей семье.

Роман прибегал разряженный как принц на балу, и она зажмуривалась от радости, предвкушая театр или ресторан, но оказывалось, что ему некуда деваться полтора часа, а в восемь у их коллектива корпоративная вечеринка и он пока кофе попьет, — « сделай, малыш, хорошо? Только некрепкий, и сахарку побольше, а я пока позвоню по делам.»

Уже в тапках лежала и красивая зажигалка, которую она купила на Валентинов день и так и не отдала почему-то Роману. Зажигалка светилась изнутри космическим синим светом и стоило ее взять в руки, начинала сверкать разноцветными огнями – просто волшебная зажигалка! Еще в тапках пряталось маленькое шоколадное сердечко в красном золотце – она не смогла пройти мимо такой красоты в супермаркете, и цапнула аж три коробочки сердечек, и вот последнее чуть не погибло в лапах сластены-Романа, который смолотил все три коробки в один присест.

А долгожданный «Золушка» все не объявлялся.

В один прекрасный день она хлопнула дверью. Нечаянно. Ворвался сквозняк и буквально вырвал дверь из рук и хлопнул ею громогласно.

«О! У нас скандал и хлопанье дверьми…» — подумала она печально и пошла гулять, лишь бы не сидеть в доме в одиночестве.

Во дворе было грязно и сыро – конец марта, и пусто. Только странноватое дитя возилось в луже с какой-то пакостью, видимо воображая, что это кораблик. Она подошла ближе и удивилась – упитанная деточка возила в ледяной воде большой зеленый бумажный кораблик, на котором уютно устроились две шпротки, и бормотала приятным совсем не детским баритоном:

«Из бухты-Барахты-вышли-две яхты-гружены-волосами-под всеми-парусами…»

Она чуть не подпрыгнула от изумления. А деточка подняла лицо и оказалась круглолицым небритым господином средних лет, одетым в зеленую курточку, полосатую шапочку с кошачьими ушками и лыжные малиновые штаны. Он взглянул на нее круглыми шмелевыми глазами и продолжал бормотать свою странную мантру, в которой она разобрала-таки слова, но смысл их был странный и загадочный:

Из бухты Барахты

Вышли две яхты

Гружены волосами

Под всеми парусами

Завтра к середине дня

Будет грива у меня!

Куплю желтую расческу

Гриве сделаю прическу

Гриве пива предложу

Рубль на гриву положу

Пусть дивится вся родня

Что за грива у меня!

Шпроты катались на кораблике, сверкая золотыми животиками, вода заливалась в кораблик, руки странного господина были сине-багровые от холода, а лицо – вдохновенным, как лица городских сумасшедших.

— Вы простудитесь, — пожалела она убогого, — когда в воде холодной долго возиться, насморк бывает.

Странный господин поднялся с корточек и оказался похожим на Винни-Пуха – невысокого росточка, круглый и небритый. «Смуглый, круглый и небритый. Дядя Киви получается» — улыбнулась она про себя.

— И не Гиви вовсе. Я Фей. Фей Хуан. Не путать с Доном Хуаном – я по другой части, я к барышням тоже неравнодушен, но без ихнего фанатизма, — толстячок пытался смотреть строго, но сделать каменное лицо из его мягких круглых щечек было сложно.

— Я волос себе заказал, – он кивнул в лужу, — к вечеру должны вырасти!

Он сдернул смешную детскую шапочку, и оказался круглоголовым лысым колобком, вернее сказать, голова его была так же небрита, как и круглые щеки. Он потрогал щетину на макушке и довольно улыбнулся:

 – Обрастаю уже!

— А тебе измениться надо, — сказал он, — а то ходишь, как ворота футбольные на пустом поле.

— Это как? – она ахнула, — как это – ворота футбольные? И почему ходят по полю?

— Вот и я говорю – почему? – Винни-Фей (так ее сознание обозначило странного господина) изучал ее с большим интересом, оглядывая со всех сторон. — Представь себе: поле футбольное пустое и неухоженное, дождик и слякоть, а по полю футбольные ворота бродят неприкаянные, и стонут: «Где мой вратарь? Я бутсы ему купила, а его все нет, только прохожие нахальные иногда забегают, да тут же и выбегают» И сеточка обвисла, и столбики некрашеные…

Более поразительных вещей она никогда в жизни не слыхивала – Вини-Фей в двух словах точнейшим образом описал ее состояние и ощущение себя в мире – именно ворота, которые ждут своего вратаря, который будет их защищать и оберегать, а она будет гордиться им и создавать вокруг него уют – начищать сеточку, полировать столбики… Слезы навернулись на глаза, стало жалко себя и она сразу озябла.

— Не кисни! – Фей уже трижды обошел вокруг нее, — не кисни – это самое главное! Во-первых: заведи музыку в доме. Веселую. Чтоб ноги сами в пляс. Упал-отжался-станцевал! Во-вторых: перестань бродить по полю. Займись собой – улыбаться потренируйся вот, глазки строить, хихикать вот тоже научись. И не спорь! – Винни-Фей погрозил ей пальцем и даже топнул. Она выдохнула воздух, которого набрала полные щеки, готовясь достойно возразить. А Фей Хуан продолжал, немного кипятясь уже:

— Ты хихикать пренебрегаешь и «что ли я дура — хихикать?» говоришь, а что ли ты умная? Тебе в семью надо или в библиотеку? Или в семье ты будешь только о высоком рассуждать? Я б первый от тебя сбежал – не жена, а лекция. Смеяться не умеет, за попу не ущипнешь – обидится, в игры не играет, с поцелуями не пристает. Ты и глупостей не говоришь, небось? – Фей с сожалением смотрел на нее, — и сказок не сочиняешь?

— А сказки зачем? – она не переставала удивляться и не успевала обидеться речами Винни-Фея, — сказки-то мне зачем сочинять? Детей же у меня нет, кому я их буду рассказывать – Роману что ли?

— Да причем здесь Роман! Себе, душа моя, себе ты должна сказки рассказывать! Всякие волшебные сказки рассказывать и картинки волшебные показывать! Вот я поинтересуюсь: ты для себя что делаешь?

— Все делаю, — она возмутилась, — да я ВСЁ для себя делаю!

— Вот и враки! – Винни-Фей рассмеялся, — твое ВСЁ – это НИЧЕГО на самом деле. Ты и трех дел не назовешь.

— Как это не назову? Вот, например, я читаю для себя – это раз!

— Ага, еще скажи – зубы чищу и уши мою – как раз три получится. Вот скажи — ты для себя отдыхать когда ездила? Чтоб просто так – для себя. Не за компанию, не попутно дела какие-то решая, не потому что звали сильно, а просто – потому что устала? Или массаж – не потому что спина болит или шея не гнется, а потому что приятно? Или бабу снежную лепила может быть? Или стихи, может быть, сочиняла? Про весну вот – самое время сочинять: весна, пичужки, всякая фигня романтическая…

Она готова была уже рассердиться – что за глупые разговоры! – но что-то останавливало ее, и она в растерянности забормотала о нехватке времени, о невозможности вырваться, о том, что для себя она не привыкла…

— Не мороси! – нахальный Фей снял свою смешную шапочку, достал из нее леденец и протянул ей, — держи – это конфета-поэта.

— Чья конфета? – она недоверчиво повертела ее в пальцах, с изумлением глядя на лысину Фея, которая покрылась уже двухсантиметровой рыжеватой прической.

— Ничья. Это сорт такой. Есть, допустим, Золотой Петушок, он же Павлин-Мавлин, а это – Конфета-Поэта, понятно?

— Непонятно, – она сунула конфету в рот, разглядывая фантик, — а по вкусу – это «Взлетная», — определила она.

— Ага, сейчас взлетишь, — Фей Хуан смотрел на нее выжидательно. – Ну что ты молчишь, давай!

-Что давай? – удивилась она?

— Стихи давай! Я ж тебе конфету-поэту вручил, и тему дал: весна, пичужки, фигня всякая!

Она от неожиданности чуть не поперхнулась конфетой, но вдруг открыла рот и, ощущая себя против всяких законов реальности, неожиданно произнесла, немного запинаясь:

 Весна…

Пичужки…

всякая фигня…

 — сама удивилась словам, которые явно совершенно самостоятельно, а не по велению ее воли вылетали изо рта, и воскликнула громко:

Хочу туда, где явно нет меня!

И вдруг успокоилась. Улыбнулась. Посмотрела на Фея, который кивал ей одобрительно, и продолжила уже совершенно свободно:

Хочу туда, где ясен горизонт,

где у воды большой дырявый зонт

где море бьется, свежестью маня

таверна, парус, всякая фигня…

Фей, неотрывно наблюдающий за ней, довольно перевел дух, улыбнулся и вдруг брякнул ехидно:

— И жёсткий грязный лежак на гальке.

Она, совершенно ошарашенная происходящим, попыталась слабо возмутиться, но вместо этого снова задумалась на секунду, и, словно разглядывая морской пейзаж, гальку, отблески солнца на воде, изрекла, на этот раз еще более уверенно:

Таверна, парус, всякая фигня…
набухла влагой неба простыня
седая чайка бродит по воде
под солнцем море розовое, где
в тумане дымном плавится маяк…
…
Какой же гад оставил здесь лежак?

Фей довольно потер ручки:

— Отличная работа! Мастак я все-таки! Ведь умею, когда захочу!

Сунул руку в карман и вытащил еще одну конфету:

— Держи! Заслужила!

Она разглядывала с интересом зеленый с золотом фантик:  — А это для чего конфета? Как называется?

— А для чего хочешь. Как назовешь – тем она и станет. Хочешь – «Конфетой-Золотой Монетой», а хочешь – «Завлекалочкой Безотказной». Или «Свадебным Тортом».

— А разве я могу? Я разве сумею как надо?

-Да все ты можешь! Ты действуй, а не сомневайся. Сомневаться – от слова «мять». То есть все, что задумала – смяла и выкинула. Сама смяла – своими собственными ручками. А винишь Судьбу да Фортуну. А они и ни при чем совсем. Поэтому – без сомнения – назвала конфету и слопала ее со смаком. Действуй!

Она прижала конфету к щеке и начала вспоминать заветные желания.

Фей рассмеялся:

— Когда открываются Большие Возможности – оказывается, что желания твои – не только любовь и замуж, да?

Она задумалась на секунду и согласно кивнула, улыбаясь.

— Ну ладно, я пошел, мне в парикмахерскую пора! – Фей Хуан сдернул шапочку, потрепал изрядную уже гриву, которая медными крупными кольцами наползала ему на глаза и уши, махнул ей ручкой и поскакал через лужи на Садовую.

Вдохновение выдохнуло и пробурчало:

— Ну ладно, давай еще раз попробуем…

Разбежалось (хотя разбежаться в захламленной мастерской было довольно проблематично) и в стремительном полете попыталось слиться  с ясным сознанием поручика Оборжевского, но застряло в складках его причудливого интеллекта.

Поручик аж покачнулся в седле от этого мощного порыва, но усидел. Впрочем, если бы он и упал, то с седлом не расстался – к седлу он надежно был приклеен суперклеем «Момент». Он лишь немного провернулся на вертючем стульчике, к которому седло было приделано, но глаз от монитора не отвел и рук с клавиатуры не убрал.

Так и руки-то у него тоже были этим Моментом надежно зафиксированы – для верности, и еще пара никелированных браслетов украшала запястья, а цепочка от них тянулась куда-то под стол.

Поручик Оборжевский заржал, и, давясь от хохота, проговорил:

— Ну что? Не выходит? Не выходит каменный цветок, а, Данила-мастер? Творческий запор, да?

Вдохновение сникло и устало опустилось на диванчик: нет, не выходит…

Поручик Оборжевский хотел было приободрить вдохновение, но уже по самые ушки засунул голову в монитор, и оттуда слышалось его заливистое ржание.

Вдохновение погрустило на диване, хотело было убрать остатки дружеского пира со стола, но, уронив пару тарелок и разбив рюмку, бросило это неблагодарное занятие.

Оно наугад взяло книжку из стопки, стоявшей на полу в прихожей. Это был старинный учебник истории, без обложки, истрепанный, с закрашенными фиолетовыми чернилами буквами «О» и портретом Наденьки Крупской с бородой и банданой на голове. Вдохновение открыло наугад страницу и ткнуло пальчиком в первую попавшуюся фразу. «Мы пойдем другим путем» — значилось под пальцем.

«Ленин какой хитрый!» — подумало вдохновение, — «пошел другим путем – и нате вам, получилось у него! А я чито сижу? Я тоже другим путем пойду! Что я все в сознание да в сознание? Где мой творческий запал, где изобретательность, наконец?»

Вдохновение покопалось в куче бумажек, выудило несколько цветных ярких листочков, из другой кучи появились ножницы, и работа закипела!

Через несколько минут разноцветные окошки украшали монитор со всех сторон. Уместилось их ровно тринадцать. Монитор был похож на сказочный домик: из всех окошек доносились разные звуки, сиял где-то свет, а в некоторых двигались силуэты за занавесками.

— А мы пойдем другим путем! – напевало вдохновение, пританцовывая и перекатывая во рту вкуснющую шоколадную конфету.

Оборжевский ничего не замечал. Он сидел в других окнах – открытых внутри монитора – там мелькали знакомые страницы Яндекса, ровным серым цветом светился форум, рассыпались в мелкий дребезг квадратики Маджонга, изредка мелькали картинки фотошопа и прыгал по экрану смешной человечек-помощник из офисной программы.

Вдохновение тем временем приделывало к монитору кнопку переключателя – здесь как раз пригодился гигантский тюбик клея Момент, который валялся на компьютерном столе среди еще доброй сотни других мелочей и крупночей.

ФГУП ФПЦО МОРФ – вдохновение подняло с полу наугад какую-то бумагу, которая оказалась официальным документом, носившим гордое и солидное имя « счет-фактура», а эти загадочные буквы стояли в графе «Поставщик».

— О! Это будет включительная мантра! – Вдохновение от удовольствия захлопало в ладоши.

— Итак, начинаем! – вдохновение вскарабкалось на диванчик, привязав на ручки-ножки золотые конфетные фантики и, громко икнув от волнения, нараспев проорало загадочные буквы, раздув щеки на последней «ф». И произошло чудо! Наклеенные на монитор окошки засветились разноцветными огоньками, послышалась веселая музыка и голова Оборжевского вынырнула из монитора. Враз отклеились пальцы поручика от клавиатуры, со звоном отщелкнулись браслеты наручников, и отсиженная многомесячным сидением попа приподнялась с седла. Поручик Оборжевский громко ржал! В его белоснежных зубах был зажат сверкающий ДВД-диск. Оборжевский вскочил на ноги, щелкнул каблуками, аккуратно положил диск в прозрачную коробочку, схватил в охапку вдохновение и громко расцеловал в бледные щечки.

— Ура!!! Победа!!! – грохотал он басом сквозь хохот, — А что мы такие бледные? – озадаченно спросил Оборжевский.

— Давно не гуляем, — вдохновение вздохнуло.

— Как это не гуляем? Гуляем!!! – Оборжевский снова весело заржал, — гуляем!

— А это что? – вдохновение ткнуло пальчиком в коробочку с диском.

— А это – так это то, что сложилось в компьютере, да никак не доставалось – в окно не пролезало. А потом вот что-то щелкнуло, и вдруг все досталось. Это книжки новые – тринадцать штук. Целый год сочинял! А теперь – гулять гулямбу!!!

Оборжевский зазвенел шпорами, заблестел эполетами, загремел ключами, распахнул дверь и бодро запрыгал по лестнице, нежно прижимая к себе вдохновение.

— Ну, куда идем гулять? – хохоча, спросил он.

Вдохновение обрадовано и с восхищением таращилось на Оборжевского:

-Пойдем куда-нить. Впрочем, давай сходим на Красную Площадь, к мавзолею.

— Зачем? – удивленно выпучил глаза Оборжевский.

— Да на Ленина погляжу, – захихикало Вдохновение.

Глупец, яйца (куриные, 2 шт.) и острое чувство голода. 

Что будет, если поместить все это в замкнутом пространстве? Возможно, все закончится еще раньше, чем начнется, поскольку он сочтет яйца несъедобными камнями и выбросит в мусор. Но если наш глупец хоть капельку умнее — читай, осведомленнее — он совершит следующий эволюционный шаг к человеку разумному и начнет эти яйца грызть. Измажется весь, нажрется скорлупы, но худо-бедно голод свой утолит. Если же глупцу добавить еще пару извилин, то он сможет совершить более сложный психический акт — признать, что он не умеет есть яйца. Магия, практически! И тогда, осознав свое незнание, он, во-первых, имеет шанс погуглить и приготовить яичницу, а во-вторых, это вплотную подводит его к границе, за которой начинается умность.

Умный человек, те же два яйца и голод. 

Как будет выкручиваться умный? Главное отличие умного от глупого — больший объем располагаемой информации. Поэтому умный знает, что яйца — это яйца, знает, откуда они берутся, знает про генномодифицированных куриц и антибиотики, знает историю кулинарной культуры и пятьдесят способов приготовления яиц. Он же умный! А еще он знает тридцать три разных диеты, понимает биохимические процессы переваривания белка и убежден, что его организму нельзя употреблять больше одного яйца в день. Поэтому он скипятит воду, замеряя при этом атмосферное давление и температуру воды, положит туда вымытое с мылом яйцо, засечет время секундомером и ровно через 7 минут 37 секунд, вычисленных из заранее измеренной массы исходного продукта, достанет идеально сваренное яйцо. Как-нибудь хитро и по-умному его почистит и съест без соли — так полезнее. А второе яйцо сбережет до завтра — умный же!

Мудрый человек, яйца и голод — условия те же. 

Отличие мудрого от умного в том, что он умеет не только собирать новую информацию, но и избавляться от нее. Мудрость — результат переосмысления накопленных сведений и избавления от всего того, что не подтверждается собственным опытом. Поэтому в ситуации с голодом и яйцами мудрый будет следовать наиболее для него очевидному — своим желаниям и вкусам. Чего хочется, то и правильно. Что больше радует, то и лучше. Все остальное — недоказуемые химеры. Захочется яичницы — пожарит. Захочется всмятку — сварит. Захочется странного — выпьет. А, может, захочется кинуть яйцом в умного, чтоб не зазнавался, и в глупого — просто так, смеху ради. А голод — черт с ним, не последние яйца на свете!

* * *

Умный глупому кажется умным, поэтому именно к нему он придет за советом, как приготовить яйца. Мудрый глупому кажется непонятным, поэтому свои яйца он мудрому не покажет — вдруг тот еще глупее.

Глупый умному кажется глупым, поэтому он с удовольствием и благородным снисхождением будет учить его правильно варить яйца. Мудрый умному кажется загадочным, но, скорее, все-таки глупым, поэтому и ему тоже он с чувством собственного достоинства прочитает лекцию о вреде и пользе куриных яиц. На всякий случай, чтобы и тот тоже знал, что он умный.

Глупый мудрому кажется забавным, поэтому он с удовольствием и любопытством будет наблюдать, как тот возится с яйцами — вдруг найдется какое-то оригинальное решение. Умный мудрому кажется форменным балбесом, а еще глядя на него мудрому делается немного стыдно — сам таким был когда-то. Но спасать умного от его умности не станет — пусть ест свои идеальные яйца, пока тошнить от них не начнет… может, сам тогда все поймет.

* * *

Глупый получает удовольствие от утоления голода, умный — от своей умности, мудрый — от Жизни… то есть от утоления голода, своей умности и той игры, в которую можно все это превратить! Поэтому иногда он действительно выглядит слегка придурковато. А без этого характерного признака мудрость — всего лишь тщательно замаскированная важная и надутая умность. Прошу не путать!

Было как то у нас Великое витаминное надувательство, а теперь вот еще одна медицинская теория, утверждающая, что раньше многие заблуждались. Вот что пишет кандидат мед.наук, врач О.И.Синёва:

Известный венский хирург и ученый Теодор Бильрот (хорошо известный авторскими операциями по удалению части желудка при язвенной болезни) попросил своих учеников провести интересный опыт. У козочек и овечек удаляли щитовидную железу. Результат оказался совершенно парадоксальным. Операция привела к резкому скачку уровня холестерина и тотальному атеросклерозу артерий, в т.ч. коронарных.

Итак, у травоядных животных, которые никогда не пробовали содержащей холестерин животной пищи, развился атеросклероз.

Было заподозрено, что пониженная функция щитовидной железы может привести к атеросклерозу. Позже эти предположения были подтверждены на людях. Именно недостаточная функция щитовидки, а не животные жиры, является одной из главных причин атеросклероза. Начиная с ХIХ века атеросклероз успешно лечили малыми дозами гормонов щитовидной железы.

Во второй половине ХХ века появилась теория, последствия которой равносильны проведению массового геноцида. Рождение теории о том, что причиной атеросклероза является употребление содержащей холестерин животной пищи, было замешано на эгоизме недалеких ученых и жадности фармацевтических компаний. Жертвами ее пали многие миллионы больных атеросклерозом. Среди жертв оказался и президент США Дуайт Эйзенхаур, которого сразу после первого инфаркта миокарда врачи посадили на низкохолестериновую диету. Невзирая на диету, уровень холестерина продолжал нарастать. Чем жестче ограничивали животные жиры, тем выше поднимался уровень холестерина. Вместе с холестерином нарастал и вес. Результат неправильного лечения оказался печальным: у президента случилось еще несколько инфарктов, что в конечном итоге привело к сердечной смерти. Президентов лечат не самые знающие врачи. Если бы лечащий врач президента D.White прислушался к советам своего знающего коллеги B.Barnes, то возможно ход всей истории и направление научных исследований пошли бы совсем другим путем.

Многие миллионы долларов были брошены в топку безрезультатных научных разработок с целью подтвердить «виновность» животных жиров в возникновении атеросклероза и инфаркта миокарда.Вплоть до сегодняшнего дня никаких реальных доказательств предоставлено не было. Тем не менее широкой публике об этом не сообщили, а антихолестериновый препарат липитор успешно удерживает лидерство по продажам.

Понизить уровень холестерина президенту Эйзенхауэру смогло бы помочь еще одно средство: исключение из диеты «плотных» углеводов. Именно сладкая, богатая крахмалом и рафинированная пища является второй по важности причиной высокого уровня холестерина и атеросклероза артерий миокарда.

А между тем еще отец физиологии Рудольф Вирхов писал о том, что холестерин никогда не был причиной атеросклероза, а появляется только на конечной стадии повреждения артерий. Холестерин приходит для «заживления раны», но никогда не был причиной появления этой «раны», утверждал ученый. Повышенный уровень холестерина является ТОЛЬКО ПРИЗНАКОМ воспаления в организме, но не его причиной. Повреждают стенки артерий множество факторов. Например, повышенный уровень глюкозы и инсулина в крови.

Не удивительно, что половина людей, перенесших инфаркт миокарда, имели нормальный уровень холестерина. И наоборот, у людей с низким холестерином уровень смертности выше в 2 раза.

Доказательств несостоятельности холестеринового мифа можно привести множество. Например, население северной части Индии употребляет в 17 раз больше животного жира, чем население южной ее части. Однако частота атеросклероза артерий миокарда у северян в 7 раз ниже.

Холестерин является незаменимым веществом, которое обладает к тому же противомикробными свойствами. Он необходим как для внутриутробного развития мозга плода, так и для нормальной функции центральной нервной системы. Неспроста 23% запасов холестерина находится в мозге. Если бы многие поколения наших предков находились бы на низкохолестериновой диете, то, боюсь, мозг человека стал бы похожим на медузу. Не удивительно, что именно низкий уровень холестерина приводит к понижению памяти у людей среднего и старшего возраста.

Особо хочу подчеркнуть жизненную необходимость холестерина в качестве строительного материала для синтеза витамина Д и гормонов, в частности половых и гормонов надпочечников. Именно низкохолестериновое питание ослабляет возможности организма в борьбе со стрессом.

Отсутствие животных жиров в рационе вынуждает печень работать с перегрузкой. Поскольку холестерин критически необходим для жизнедеятельности, печень вынуждена синтезировать его из того, что имеется в наличии – из углеводов. Синтез холестерина требует от печени мобилизации гигантских ресурсов. Отсутствие холестерина в питании – это настоящий кризис для печени! Не лучше ли дать ей возможность заняться работой по выведению токсинов?

Боюсь, что никто не знает о том, что холестерин является антиоксидантом. И понижение его уровня увеличивает риск развития рака, сексуальной дисфункции, нарушения памяти, болезни Паркинсона, инсульта (да, инсульта!), самоубийства и даже агрессивного поведения. Не потому ли в помешанной на низкожировой диете Америке происходит так много случаев применения огнестрельного оружия с целью массового убийства, например в школах? Так что мой вам совет: если кто-то хвастается тем, что у него низкий уровень холестерина, лучше будьте с таким человеком предельно вежливы…

Никто не станет утверждать, что седина является причиной старости. Аналогично холестерин не является причиной инфаркта миокарда. Миф о холестерине привел к тому, что врагами сердечного здоровья объявлена чрезвычайно полезная для здоровья пища — животный жир. Дело дошло до абсурдного «обрезания»: белок отрезали от желтка, и стали выбрасывать самую полезную часть яйца.

Пришло время для торжественных похорон мифа о виновности холестерина в инфаркте миокарда; и сделать это следует с громком военным салютом. Чтобы залпы салюта услыхало как можно больше обманутых людей.

Вот еще некоторые заблуждения, которые долгие годы сбивали нас с толку и заставляли расстраиваться из-за каждого лишнего кусочка «опасной» еды. Врачи и ученые развеяли их …

Миф первый: Уровень холестерина подскакивает из-за вредных продуктов
— Недавно прошла диспансеризацию, и обнаружили повышенный холестерин – теперь придется завязать с любимой яичницей на завтрак, — сокрушается знакомая. Также планируется «наложить санкции» на сливочное масло, творог (кроме обезжиренного), цельное молоко, жирную морскую рыбу… В общем – не позавидуешь. Конечно, столь жесткую диету выдерживает не так уж много героев, однако переживают, беспокоятся и тревожатся из-за «вредной» еды, повышающей холестерин, миллионы людей во всем мире.

— Если вы откажетесь от яиц, в желтках которых действительно содержится много холестерина, то недополучите его… процентов на 10, — пожимает плечами врач-генетик биомедицинского холдинга «Атлас» Ирина Жегулина. – Влияние жирной еды на повышение уровня холестерина в организме, мягко говоря, многократно преувеличено. На самом деле наш организм устроен так, что 80 — 90% холестерина синтезируются в печени – независимо от того, питаетесь вы сливочным маслом или морковкой. То есть, диета, конечно, может несколько скорректировать уровень этого вещества в организме, но совсем несущественно – лишь на те самые 10 – 20%.

Миф второй: Чем ниже его показатели в крови, тем лучше
Общепризнанная международная норма общего холестерина в крови – до 5,5 ммоль/л. Однако принцип «чем меньше, тем лучше» в данном случае не действует напрямую, предупреждают врачи. Есть несколько важных нюансов.

— Как правило, холестерин циркулирует у нас в крови, по сосудам, не сам по себе, а в виде липопротеидов — то есть соединений с белковыми комплексами. Они имеют разную плотность и размеры. Липопротеиды низкой плотности нередко называют «плохим холестерином», поскольку они являются одним из фактором риска для развития атеросклероза (заметьте, лишь одним из факторов и вовсе не решающим!). Липопротеиды высокой плотности известны как «хороший холестерин». Они не только не провоцируют атеросклероз, но даже служат средством его профилактики – препятствуют прикреплению «плохого» холестерина к стенкам наших сосудов.

— Будучи липидом (жиром), холестерин является строительным материалом для оболочек всех клеток нашего организма. То есть он нам просто жизненно необходим! В том числе холестерин участвует в выработке важнейших гормонов: женских эстрогена и прогестерона, мужского тестостерона. Соответственно, недостаток этого «опального» вещества чреват снижением мужской силы, а у дам – нарушением менструального цикла и повышением риска бесплодия. Также при нехватке холестерина, образующего в том числе оболочки клеток нашей кожи, ускоряется появление морщин.

— Нижняя граница нормы общего холестерина в крови для взрослых людей – 3 ммоль/л. Если показатели меньше, то это повод задуматься о серьезных нарушениях в организме. Особенно велик риск поражения печени, предупреждают врачи-гепатологи и советуют провести обследование этого органа.

Миф третий: Виновник атеросклероза
Сердечно-сосудистые заболевания, инфаркты и инсульты, в нашей стране занимают первое место среди причин преждевременного ухода из жизни. А одна из самых частых причин нарушений работы сосудов и сердца – атеросклероз. То есть сужение артерий и других сосудов из-за нежелательных наростов и закупорка холестериновыми бляшками. Традиционно главным виновником атеросклероза считается холестерин: чем выше его показатели, тем сильнее, прямо пропорционально подскакивает риск болезни.

— Если ваши сосуды сами по себе здоровы, не повреждены, то холестериновые наросты и закупоривающие бляшки ни с того ни с сего не образуются! – опровергает популярный миф врач-генетик Ирина Жегулина, исходя из современных исследований работы нашего организма. И поясняет: — Если человек, скажем, курит и в его организм попадают смолы и другие вредные вещества, либо в крови повышен уровень глюкозы, то под действием этих факторов происходит повреждение стенок сосудов. Оголяется коллаген, из которого построены стенки, и в это место устремляются клетки крови тромбоциты, вещества-факторы воспаления и соединения холестерина. А поскольку сосуд уже поврежден, то для холестерина открывается путь внутрь. И со временем, по мере его накопления вместе с тромбоцитами, образуются те самые холестериновые бляшки.

Так что сам по себе холестерин попросту не может быть главным виновником атеросклероза и злейшим врагом наших сосудов. Скорее, он выполняет роль «пособника», подключаясь к процессу, запущенному другими факторами.

Миф четвертый: Постные блюда полезнее
Поскольку наша печень сама по себе синтезирует холестерин, то, может, сокращение жира в пище все же полезно? Скажем, безжировыми диетами вовсю увлекаются худеющие, модное вегетарианство велит избегать животных жиров.

— Не забывайте, что на 60% из жира состоит наш мозг, — напоминает один из ведущих мировых нейробиологов Филипп Хайтович. – Количество и соотношение жиров в питании серьезно влияет на состояние и работу мозга. В частности, исследования доказали пользу ненасыщенных жирных кислот – Омега-6 и Омега-3. Известно, что они хороши для развития мозга, и потому их обязательно нужно добавлять в питание ребенка. В то же время очень важно соблюдать баланс: соотношение кислот Омега-6 и Омега-3 в пище должно быть 4:1. Однако фактически многие современные люди употребляют слишком много Омега-6 и слишком мало Омега-3 кислот. Такой перекос может привести к нарушению памяти, депрессиям, число которых растет, и даже суицидальному настрою.

Миф пятый: Здоровый образ жизни – крепчайшая защита от инфаркта
Безусловно, правильное питание, сон, минимум стрессов и вредных привычек резко снижают риск заработать сердечно-сосудистые заболевания. Однако порой мы сталкиваемся с печальными примерами: человек не пил, не курил, не переедал, а умер в раннем возрасте от инфаркта/инсульта.

— Современные исследования показывают, что есть еще один серьезный фактор риска, повреждающий сосуды, о котором мало кто задумывается: повышенный уровень вещества гомоцистеина, — поясняет врач-генетик Ирина Жегулина. Это аминокислота, которая образуется у нас в организме в процессе переработки незаменимой аминокислоты метионина и обмена витаминов группы В. Если у человека нарушено усвоение одного из них — витамина В9 (фолиевой кислоты), то повышается уровень гомоцистеина в крови, и, будучи в избытке, это вещество начинает повреждать сосуды.

Поэтому людям, у которых есть признаки сердечно-сосудистых проблем, рекомендуется сдавать анализ на уровень гомоцистеина.Источник

“ТЫ ЧО ТАКАЯ ТУПАЯ!” – 10 ВЕЩЕЙ О ТРАВЛЕ, КОТОРЫМ НАДО НАУЧИТЬ РЕБЁНКА УЖЕ СЕГОДНЯ

Тринадцатилетнюю Аню стали задирать девочки из параллельного класса, потом начались угрозы в соцсетях. Мама девочки педагог Марина Солотова рассказывает, как удалось остановить конфликт и чему родители обязательно должны научить своего ребенка. 

Страшное слово «буллинг» прочно вошло в нашу родительскую жизнь. И вроде бы ничего нового: истории, когда подростки травили своих сверстников были всегда. Но с появлением публичности (интернет заполнен видео с издевательствами и драками, СМИ выставляют такие новости на первые полосы, ток-шоу тоже мимо не проходят) истории эти приобрели, во-первых, особый цинизм, а во-вторых, вселили в нас, родителей, почти животный страх. Вполне объяснимый. И в глубине души каждый из нас надеется, что его ребенка не коснется. 

Я тоже надеялась. 

Коснулось. 

Ради чистоты дефиниций уточню, что в нашем случае имел место конфликт, а не буллинг. Разница в том, что при конфликте сторона, на которую нападают, дает отпор. Но самом деле разница невелика и риски симметричны. 

В пятницу вечером моя тринадцатилетняя дочь, как обычно, играла в футбол. Она любит это дело, играет хорошо, как следствие – вокруг всегда полно мальчишек. А это вызывает раздражение некоторых сверстниц. 

На этот раз она тренировала свою команду – пацанов помладше, соседей. Три девушки, на год старше моей, раньше с дочерью не знакомые, дождались окончания тренировки, подошли к Аньке и начали разговор. Ну как разговор: «Ты чо такая тупая?!». Моя детка – девочка достаточно решительная, за себя постоять умеет. Ответила «Сама такая». 

Девушкам это не понравилось, и одна из них дала Аньке пощечину. И в ответ тут же получила в глаз. (Хорошо получила, я этот глаз потом видела. Да, моя себя в обиду не дает. Первая никогда не начинает, но и не пропустит). Такая реакция, видимо, никак не ожидалась троицей, поэтому, поперепиравшись еще немного на уровне «сама дура», разошлись. Нападать на дочку было бессмысленно, потому что за ней стояла футбольная команда. 

В субботу гоп-компания во главе с девочкой Любой опять вышла на контакт с моим ребенком. На этот раз были озвучены требования, на выбор Анне предложили: 1. Она отдает деньги, так сказать – моральный ущерб 2. Встает на колени и просит прощения 3. Выходит на смертный бой, то есть на драку. Все три варианта были решительно отвергнуты. 

В воскресенье неудовлетворенные девочки опять попытались выяснить отношения. Но рядом – все та же команда. Не получилось. К тому же я пораньше позвала Анну домой, потому что сама чувствовала себя не очень хорошо. 

А вечером мне позвонила сестра из Москвы и сказала, что у моей Аньки проблемы. Доча обратилась за советом к старшей сестренке, моей племяннице. Сашка в свои 16 лет правильно оценила ситуацию, немедленно рассказала все своей матери – моей сестре, и та сразу позвонила мне. 

Я застала Анну за перепиской Вконтакте. Все три девицы одновременно стали ей писать. С двумя она не успела вступить в дискуссию, потому что отвечала девочке Любе. Девочка Люба слала голосовые сообщения, от которых у меня зашевелились волосы. 

Надо отдать моей должное – и тут ни одного нецензурного слова. Когда стало зашкаливать, написала, что сейчас даст все это мне и я, мама, пойду с этим в полицию. 

Когда мамы отошли от первого шока, начали выяснять, кто первый начал 
В 8 утра в понедельник я позвонила директору школы (девушки учатся во втором корпусе нашей же). В 12-00 директор, социальный педагог, завуч, родители всех трех героинь и я были в сборе. Если бы этого не произошло, в 13-00 я была бы в полиции. 

Я изложила суть и включила звук. Когда мамы отошли от первого шока, начали говорить о том, что хорошо бы понять, кто первый начал. Меня, понятное дело, больше волновало, как это закончится, но хотите – давайте выяснять. 

Пригласили девушек во главе с Любой. Позвали мою. Моя шла из другого корпуса, поэтому подзадержалась. За это время я объяснила девушке Любе, что может сделать в такой ситуации мама. И на сколько статей УК, тех, по которым ответственность с 14 лет, она наговорила. Сказала ей большое человеческое спасибо за то, что она говорила, а не писала – в таком случае нет возможности сказать, что страницу, например, взломали. 

Кстати, последнее Любино сообщение с угрозами пришло за час до нашей встречи, она его наговаривала, узнав, что родителей вызывают в школу. Мы его тоже с интересом послушали. 

Специальная тема – родители девушек и их реакция на произошедшее. 

Поначалу они впали в ступор, поскольку не впасть в него после прослушивания сообщений было трудно. Потом начали разговор на тему «Кто первый начал», «А вдруг ваша спровоцировала», «Ваша, видимо, тоже не ангел», «Сейчас все подростки так разговаривают». Пока собирали детей, я еще раз обратила внимание на то, как отвечала моя дочь, тут крыть было нечем. 

Правда, они предположили, что моя почистила свои сообщения (ну а как иначе? Все же сейчас такие!). Когда пришла девочка Люба, соц. педагог спросила, может ли она сверить переписку из Аниного телефона с ее сообщениями. Девочка согласилась. Для родителей на самом деле было открытием, что не все так разговаривают. 

У мамы спросили, как она отреагировала на подбитый глаз. Мама сказала, что дочь объяснила это падением. Хотела бы я видеть такое прицельное падение… 

Дальше были вопросы, от которых мамы сникали все больше и больше: в какие кружки ходят девочки? Где именно находится футбольное поле, где они гуляют? (Мамы не в курсе, естественно). Какую книгу сейчас читает ребенок? Когда в последний раз семья провела выходные вместе и как? Какая фотография на аватарке ребенка вконтакте? Попросила мам обратиться друг к другу по имени (девочки дружат с 1 класса). То есть на этом месте я просто снимала шляпу перед директором. За минуту она доказала всем, что в семьях детьми не занимаются вообще. 

Одна мама сказала: «В детях надо видеть хорошее!» Я ответила, что с радостью посмотрю и готова услышать все хорошее, что она расскажет сейчас о дочери. Она замолчала. 

Мне стало жаль девочку. Мне вообще было их жаль. Потому что что бы мы ни говорили о жестоком и агрессивном мире, как бы мы ни пытались объяснить себе, что причина детской агрессии в том, что не «мы такие – жизнь такая», надо признать: мы такие. Основные модели поведения дети видят и усваивают в семье. Эти девочки почему-то решили, что унижение, вымогательство, физическое насилие – норма, способ решения конфликта. Я догадываюсь, почему. 

Итог: 

1. Девушки встали на внутришкольный учет. Это означает, что теперь ежемесячно на Совете профилактики родители должны будут отчитаться, чем заняты дети, в какие кружки ходят, какие книжки читают и так далее. 

2. Школа сообщает о случившимся в отдел опеки и в полицию. Семьи ждут серьезные проверки. Возможно – штрафы. Девушка Люба предупреждена мною, что, в случае рецидива, я иду с заявлением в полицию. 

Как научить ребенка противостоять травле 

А теперь мои мысли по этому поводу, по истечении времени. 

1. Искренне советую проговорить возможность таких ситуаций с детьми. Объяснить опасность. Внушить, что первое их действие в случае угроз – сообщить об этом родителям. 

Это самое важное! Я поняла, почему Анька не стала просить помощи у меня. Четыре дня до этого я ныла по поводу своего плохого самочувствия. А зачем грузить маму, которой и так плохо?! Объясните детям, что болезни и неприятности родителей – не повод для того, чтобы не делиться своими неприятностями! Что в ситуации опасности только взрослый может принять правильное, взвешенное решение. 

Есть еще причины, по которым дети не решаются обратиться за помощью к родителям. Если вы отказываете ребенку в элементарной помощи там, где он не справляется, по причине «ты уже большой, справляйся сам», он навряд ли сможет оценить ситуацию с точки зрения опасности и необходимости взрослой помощи. Он запомнит: надо справляться самому. 

Я сейчас про пресловутые шнурки, которые мы отказываемся завязывать. Про истории с отобранными игрушками: – «Иди и забери, ты уже большой». Про конфликты с учителями: «Это твоя проблема, сам заварил, сам и расхлебывай». И так далее. Ребенок как «Отче наш» должен знать: не справляешься, трудно – иди к родителям! Это не значит, что в любой, даже житейской ситуации, мама и папа обязаны тут же подскочить и сделать что-то за ребенка. Помощь бывает разная. Совет, четкая инструкция, тренировка – но она, помощь, должна быть! Иначе мы рискуем. Сильно рискуем. 

2. Дети в борьбе за справедливость (как им кажется) не видят разницы между выяснениями отношений по закону и «по понятиям» и чаще выбирают второе. И тут велик риск плавного и ненавязчивого перехода жертвы в агрессора. 

Неделю назад в одной из соцсетей появился рассказ мамы 11-летнего мальчишки, который пытался восстановить справедливость своими силами. Его товарищ во время прогулки вырвал из рук парня только что купленную бутылку Кока-колы и вылил ее на пол. Пострадавшая сторона, вполне себе объяснимо, стала требовать возврата денег в сумме 97 рублей. Повторю, цена вопроса – 97 рублей. 

В течение 3-х дней мальчишка напоминал товарищу, что хорошо бы все-таки отдать деньги за то, что товарищ испортил. А на четвертый день мама товарища написала в полицию заявление, в котором обвиняла мальчишку в вымогательстве. Да, 97 рублей. Да, драк и угроз не было, все на уровне разговоров «Верни мне деньги за испорченную Кока-колу». Да, 11 лет. И да, по факту – вымогательство. И не исключено, что парень окажется на учете в ПДН. Потому что решил, что справится сам… 

3. Дети могут бояться того, что их будут считать слабаками. Важно объяснить, что самое дорогое, что у них есть – это жизнь и здоровье. Изменить общественное мнение можно. Найти другую компанию, где к тебе будут относиться хорошо – можно. А здоровье (психическое в том числе) восстановить можно далеко не всегда. Важно объяснить, что обращение за помощью к тем, кто сильнее, умнее и опытнее – это признак не слабости, а, напротив, зрелости. 

4. Дети могут бояться, что «будет хуже» – именно этим грозят агрессоры, предупреждая жертву о том, что жаловаться нельзя. Важно объяснить, что хуже будет, если он остается один на один с теми, кто сильнее. Что побеждает закон. Что всегда есть тот, кто сильнее обидчиков, и на каждого агрессора есть управа. Что начав однажды и почувствовав безнаказанность, агрессоры не остановятся. Что мама и папа – это люди, которые знают выход из любой ситуации и обязательно сделают так, чтобы было лучше, потому что они сильнее обидчиков. 

5. Необходимо очертить круг людей, к которым можно обратиться за помощью, если по каким-то причинам не получается это сделать с родителями. Старшие братья и сестры, старшие дети подруг, которых ваши дети знают с детства, тренер в спортивной секции и так далее. Любой ВЗРОСЛЫЙ человек, которому ребенок может доверять. 

6. Убедить ребенка в том, что в любом случае действовать надо по закону, а не по понятиям. Тот, кто действует по закону, всегда в выигрыше. 

7. Объяснить детям, что ответственность за подобные поступки неминуемо наступит. Если нет 14, ее будут нести родители. Внушить, что подобные действия – наказуемы! 

8. Объяснить детям, что все, что попадает в сеть, может быть использовано против них. В нашем случае Ане предъявить было нечего именно потому, что она ни разу не позволила себе отвечать тем же. По поводу подбитого глаза я сразу предложила продолжить разговор в полиции, если у противоположной стороны есть претензии. Понятно. что претензий не было. 

И еще, важно! Серьезным аргументом нашей стороны был скрин со страницы ВК Любы с текстом: «Дорогие Леночка и Кариночка! Сегодня я даказала что всегда за вас даже если кипишь поднимаете вы!» (орфография сохранена). Сразу стало понятно, кто «первым начал». 

9. Если возникает ситуация угрозы, немедленно предпринимать действия по ее устранению! В ту же минуту! Нельзя ждать, что само рассосется. Нельзя думать, что «онижедети, сами разберутся». Нельзя разговаривать с другими детьми в отсутствие законных представителей. У вас нет задачи воспитать чужого ребенка, у вас есть задача защитить своего! 

10. Нежелательно разговаривать с законными представителями без свидетелей. Я еще раз в этом убедилась, поддержка социального педагога и директора в нашем случае была мощной. Социальный педагог начала с того, что раздала всем листочки с напечатанными выдержками из Семейного кодекса, Конституции, Закона об образовании и т.д. – все про ответственность родителей. Она задавала очень грамотные вопросы. Она популярно объясняла родителям и детям последствия всех таких действий и т.д. 

Это только верхушка. Наша ситуация разрешилась быстро и без последствий для моего ребенка. Бывает хуже. Мудрости и терпения нам всем!

«Не все люди на планете гениальны. И если у ребенка плохие гены, то тут ничего не поделаешь. Но даже если гены хорошие, мозгу нужна когнитивная нагрузка, иначе он киснет. Путей развития — несколько».

Современные мамы и папы начинают развивать своих малышей буквально с пеленок, будучи уверенными, что это идеальный подход к воспитанию и развитию. Однако психолингвист, нейробиолог, профессор СПБГУ Татьяна Владимировна Черниговская в своей лекции «Как научить мозг учиться» рассказала, что важнее не пытаться вложить в голову ребенка максимум знаний, a понимать и использовать ресурсы мозга. Использование некоторых секретов сделает процесс обучения проще и понятнее.

— Для детей очень важно начать учиться вовремя. Главная беда современного ребенка в тщеславных родителях. Когда мне говорят: «Я своего сына в два года начал учить читать», я отвечаю: «Ну и дурак!» Зачем это нужно? Он в два года еще не может этого делать. Его мозг к этому не готов. Если вы его надрессируете — он, конечно, будет и читать, и, может, даже писать, но у нас с вами другая задача.

Вообще, у детей огромный разброс в скорости развития. Есть такой термин — «возраст школьной зрелости». Он определяется так: одному ребенку 7 лет и другому тоже 7 лет, но один идет в школу, потому что его мозг к этому готов, а второму надо еще полтора года дома с мишкой играть и только потом садиться за парту.

По официальным данным, у нас более 40% детей имеют трудности с чтением и письмом по окончании начальной школы. И даже в 7 классе есть те, кто плохо читает. У таких детей вся когнитивная мощь мозга уходит на то, чтобы продраться через буквы. Поэтому если даже он и прочитывает текст, то понять смысл сил уже не хватило, и любой вопрос по теме поставит его в тупик.

Развивайте мелкую моторику

— Перед нами стоит очень сложная задача: мы находимся на стыке между человеком, который писал по прописям и читал обычные книги, и человеком, который читает гипертексты, писать не умеет вообще, имеет дело с иконками и даже не набирает тексты. Важно понимать, что это — другой человек и у него другой мозг. Нам, взрослым, нравится этот другой мозг, и мы уверены, что никакой опасности в этом нет. А она есть.

Если маленький ребенок, придя в школу, не учится письму, привыкая к мелким филигранным движениям ручки, если в детском саду он ничего не лепит, не вырезает ножницами, не перебирает бисер, то у него мелкая моторика не вырабатывается. А это именно то, что влияет на речевые функции. Если вы не развиваете у ребенка мелкую моторику, то не жалуйтесь потом, что его мозг не работает.

Слушайте музыку и приучайте к этому детей

— Современные нейронауки активно изучают мозг в то время, когда на него воздействует музыка. И мы сейчас знаем, что когда музыка участвует в развитии человека в раннем возрасте, это сильно влияет на структуру и качество нейронной сети. Когда мы воспринимаем речь, происходит очень сложная обработка физического сигнала. Нам в ухо ударяют децибелы, интервалы, но это все физика. Ухо слушает, а слышит мозг.

Когда ребенок обучается музыке, он привыкает обращать внимание на мелкие детали, отличать звуки и длительности между собой. И именно в это время формируется тонкая огранка нейронной сети.

Не разрешайте мозгу лениться

— Не все люди на нашей планете гениальны. И если у ребенка плохие гены, то тут ничего не поделаешь. Но даже если гены хорошие, то этого все равно недостаточно. От бабушки может достаться великолепный рояль Steinway, но на нем надо учиться играть. Точно так же ребенку может достаться замечательный мозг, но если он не будет развиваться, формироваться, ограниваться, настраиваться — пустое дело, погибнет.

Мозг киснет, если у него нет когнитивной нагрузки. Если вы ляжете на диван и полгода будете лежать, то потом вы не сможете встать. И с мозгом происходит абсолютно то же самое.

Не затачивайте детей только под ЕГЭ

Я думаю, любому человеку понятно, что если бы Шекспир, Моцарт, Пушкин, Бродский и другие выдающиеся деятели искусства попробовали бы сдать ЕГЭ, они бы его провалили. И тест на IQ бы провалили. О чем это говорит? Только о том, что тест на IQ никуда не годится, потому что никто не сомневается в гениальности Моцарта, кроме сумасшедших.

Есть такая карикатура, на ней изображены животные, которым предстоит залезть на дерево: обезьяна, рыбка и слон. Разные существа, некоторые из которых в принципе влезть на дерево не могут, однако, это именно то, что предлагает нам современная система образования в виде предмета нашей особенной гордости, ЕГЭ.

Я считаю, что это очень большой вред. Если, конечно, мы хотим приготовить к жизни людей, которые будут работать на конвейере, то это, безусловно, подходящая система. Но тогда мы должны сказать: все, мы на развитии нашей цивилизации ставим точку. Будем держать Венецию сколько можно, чтобы она не утонула, а новенького нам не надо, хватит уже шедевров, девать их некуда. А вот если мы хотим воспитывать творцов, то эта система — худшее, что можно было придумать.

Учите мальчиков и девочек по-разному

— Говорить с мальчиками нужно кратко и конкретно. Для максимального эффекта они должны быть вовлечены в активную деятельность, им просто нельзя сидеть спокойно. У них столько энергии, что лучше всего постараться направить ее в мирное русло, дать выход, причем прямо во время занятий. Не запирайте их в маленьком замкнутом пространстве, дайте им простор и возможность двигаться. Кроме того, мальчикам нужно ставить больше реальных задач, придумывать состязания, а скучных письменных заданий давать меньше, от них нет никакого толку. А еще их обязательно нужно хвалить за любую мелочь. И вот еще один интересный факт: оказывается, мальчики должны воспитываться в более прохладных помещениях, чем девочки, потому что иначе они у вас во время занятия просто заснут.

Девочки же любят работать в группе, им нужен контакт. Они глядят в глаза друг другу и любят помогать учителю. Вот это очень важно: девочек не надо оберегать от падений и загрязнений, они должны испытывать «контролируемый риск». Есть возможность у нее упасть, пусть упадет и научится справляться с этим.

Девочки очень не любят резкие громкие разговоры, но требуют непременного эмоционального включения, а еще они любят цветной мир, то есть класс для занятий у девочек должен быть ярким.

Внимательный индивидуальный подход может из двоечника сделать отличника. Не все двоечники по-настоящему двоечники, некоторые из них — Леонардо Да Винчи, навсегда погибшие благодаря гениальным усилиям учителей.

Делайте перерывы

Обычно считается, что, если в процессе выучивания ребенок что-то забыл — это плохо, отвлекся — плохо, перерыв сделал — тоже плохо, а если уснул — вообще кошмар. Это все неправда. Все эти перерывы — не просто не помехи для запоминания материала и обработки информации, a, наоборот, помощь. Они дают возможность мозгу уложить, усвоить полученную информацию. Лучшее, что мы можем сделать, если нам что-то нужно срочно выучить прямо к завтрашнему дню, это прочитать прямо сейчас и быстро лечь спать. Основная работа мозга происходит в то время, когда мы спим.

Для того, чтобы информация попала в долговременную память, нужно время и определенные химические процессы, которые происходят как раз во сне.

Постоянное напряжение от того, что вы что-то не успели, что-то не получилось, опять ошибки, ничего не выходит — это худшее, что вы можете себе причинить. Нельзя бояться ошибок. Чтобы учиться было легче, нужно осознать, что обучение идет всегда, а не только за письменным столом. Если человек просто сидит за письменным столом и делает вид, что он учится — ничего полезного не выйдет.

автор — международно известный комик и спикер Марк Гунвор.

Женщины устроены гораздо сложнее, чем мужчины. У мужчин все просто, у женщин — сложно. Знаете, почему?

Потому что у нас совершенно разное биологическое устройство мозга. Я начну с мужчин.

Мужские мозги — это устройство, в котором царит идеальный порядок. У нас все разложено по отдельным коробкам.

Секс — в одной «коробке», спорт — в другой, работа — в третьей. У нас есть много ящиков буквально для всего. У нас есть «ящик» для автомобиля, есть «ящик» для денег, есть «коробка», где хранятся мысли о работе. Есть коробка, где хранятся соображения насчет вас, женщин. Есть отдельный ящик для детей. Отдельная коробка — это мысли о матери. Она где-то там, в подвале.

Мы все и всегда складываем по этим коробкам. И есть одно правило: пока разгребаешь один ящик, другие трогать нельзя. Если мы обсуждаем какой-то один конкретный вопрос, то просто тянемся к коробке, где у нас все «документы» по нему. Вот почему мы обсуждаем только конкретные вопросы: мы очень осторожно относимся к содержимому тех ящиков, о которых в данный момент речь не идет.

С женскими мозгами все по-другому. Женский мозг — это большой шар, весь обмотанный мыслительной «проволокой».

И в нем все связано со всем. Деньги связаны с машиной, машина — с работой, дети — с матерью, мать — с бабушкой, бабушка тоже обязательно к чему-то «подключена». В результате мыслительный процесс у женщин — это как широкополосная магистраль, на которой все управляется одной формой энергии — эмоциями.

Вот почему женщины, как правило, помнят все. Потому что если вы берете любое событие из своей жизни и подключаете его к эмоциям, оно останется в вашей памяти навечно.

Почему у мужчин все не так? Потому что, во-первых, мы часто забываем пересматривать свои коробки. Во-вторых, мы существа почти безэмоциональные. Откровенно говоря, нас вообще мало что заботит по-настоящему. А женщины, как правило, заботятся обо всем и сразу. Они просто любят этот процесс.

А еще у мужчин в мозгу есть одна «коробка», о которой большинство женщин не подозревает. Это пустая коробка.

Это наша любимая коробка. Если у мужчины есть шанс это сделать, он всегда достает из подсознания именно ее. Что может быть лучше, чем абсолютно пустой мозг в течение нескольких часов? Вот почему мы так любим рыбалку.

И на самом деле то, о чем я тут рассказываю, подтверждено научно. Несколько лет назад Университет Пенсильвании провел исследование и обнаружил, что мужчины действительно могут отключаться, не думать ни о чем, и при этом дышать. В отличие от женщин. У них такого навыка нет.

Женский ум никогда не останавливается. Они не могут просто достать коробку «ничего». Это, конечно, сводит их с ума. И заставляет чувствовать себя особенно раздраженной в моменты, когда они видят мужчину, который не делает ничего.

— Я сидела в свежевырытой яме во дворе и ждала Антона. Антон был из соседнего двора, но горячую воду искали только у нас и ямы были вырыты только у нас. Яма была рыжая, глиняная, и на ее стенках уже проросли какие-то ромашки. Антон пришел и спрыгнул в яму. Мы с ним немного поговорили. Вдруг по стене ямы быстро-быстро пополз крошечный паучишка. Я пауков боюсь всю жизнь до визга, но этот был совсем с миллиметр, наверное. Я уже занесла палец, чтобы его раздавить (я негуманная), но что-то меня остановило. 

— Ой, — пискнула я, — паук! Я боюсь! Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. Надо ли говорить, с каким искренним восхищением я на него посмотрела? Мне было три года, ему — четыре. Сверху ямы за нами присматривала моя бабушка. Я на всю жизнь запомнила этот невесть откуда донесшийся до меня сигнал «стоп»: не надо самой убивать паука, когда рядом есть мальчик, способный на роскошный щелбан. Но нечасто следовала этому правилу. Было время, когда мне казалось, что с моими огромными «пауками» разных мастей не справится никто, кроме меня. И справлялась сама. Давайте посмотрим, что такое женская гиперфункциональность. Это то, что случилось бы со мной окончательно, если бы я в свои три года не услышала этот древний «стоп». Паук первый: «Я сама, потому что ты не справишься» Я смотрю на Антона, понимаю, что он слишком хилый, заранее его презирая, убиваю паучка сама, небрежно говорю: «Смотри, я паука убила». Антон как оплеванный вылезает из ямы или ищет зверя покрупнее, чтобы мне что-то доказать, но я горжусь собой, как дура, потому что я сильнее Антона. Ну и я вообще храбрая. Паук второй: «Я всегда знаю все и расскажу тебе» Антон убивает паука, а я ему говорю: «Антон, а что ты вообще знаешь про пауков? У них восемь ног, например, ты знаешь?» Быстро выскакиваю из ямы, несусь домой, хватаю Брэма и бегу обратно, чтобы изучить все вместе с Антоном. Антон пытается сбежать, но я недоумеваю — как ему может быть неинтересно такое? Как он может отважно сразиться с пауком, не получив при этом никакого ликбеза про восемь ног? К яме со всех ног бежит Антонова бабушка. Антон вырывается и плачет, я, тряся бантиком, зачитываю вслух куски. Паук третий: «Я знаю все лучше, чем ты, ты меня не переспоришь» Антон убивает паука, а я ему говорю: — Антон, а что ты вообще знаешь про пауков? У них восемь ног, например, ты знаешь? — Знаю, — важно говорит Антон. — У меня дедушка — орнитолог (или офтальмолог). У них еще есть жала. — Не жала, а жвала, — смеюсь я , — ха-ха-ха! Не умеет отличить жала от жвала! Маркетинг от франчайзинга! Щас я тебе расскажу, — говорю я, придерживая Антона за футболку, — что такое флюктуация. И, тряся косичками, говорю сорок пять минут. Антон обмякает. К яме со всех ног бежит бабушка Антона. Паук четвертый: «Быстро, быстро развиваем отношения!» Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. Надо ли говорить, с каким искренним восхищением я на него посмотрела? — А теперь поцелуй меня, — прошептала я томно, закрыв глаза и подставив щечку. — Я не готов, — стесняется Антон, — я это… только пауков пока могу… — Нет, теперь тебе необходимо меня поцеловать, — топаю я ногой, — иначе все это будет не по правде! Если ты убил паука, ты меня любишь! — Я пока просто убил паука, — оправдывается Антон, — мне надо разобраться в своих чувствах… — Нет, это символически много значит! Ты уже взял на себя ответственность! К яме со всех ног бежит бабушка Антона. Паук пятый: «Я тоже не хуже!» Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. — Хо-хо! — вскричала я. — Красивая — это фигня. Я тоже могу, как ты! После этого за пять минут я нахожу восемь братьев покойного и со смаком размазываю их пальцем по стенке ямы. Антон мрачнеет или даже испуганно икает. К яме со всех ног бежит бабушка Антона. Паук шестой: «Щас я тебя развеселю!» После убийства Антоном паучишки я преисполняюсь благодарности и хорошего настроения. — Я тебе сейчас спою, — говорю я Антону и, отставив ножку в сандалике, пою и пляшу сорок пять минут. Антон пытается выбраться из ямы, но я его не пускаю, потому что у меня обширный репертуар. К яме со всех ног бежит бабушка Антона. Паук седьмой: «Ты все сделал не так, я покажу как надо» Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. Я с презрением на него посмотрела. — Ты вот его убил неаккуратно, — сказала я, — а теперь восемь ног будут валяться по всей яме. Смотри, как надо убивать пауков! И быстро-быстро левой рукой нахожу и убиваю восемь братьев покойного. Аккуратно собирая в мешочек останки. Антон испуганно икает. К яме со всех ног бежит бабушка Антона. Паук восьмой: «Ты не так ко мне относишься, я научу как надо» Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. Я холодно на него посмотрела. — В чем дело, дарлинг? — испуганно икая, спросил Антон. — Ты не так сказал, — отчеканила я. — Ты сказал тихо. Говори отчетливо, чтобы я слышала каждое слово! Тогда я тебе поверю! — Я смущаюсь, — сказал Антон. — На этом этапе отношений неправильно смущаться! — сказала я и махнула косичкой. — Это второй этап ухаживаний, по Грэю: надо все делать четко, четко доносить до женщины свои месседжи! Сейчас ты снова мне скажешь, а потом мы поцелуемся! Это будет норма и стандарт! …Антон карабкается вверх, я презрительно насвистываю марш ему в спину сквозь выпавший молочный зуб. Бабушка Антона подает ему руку, и они вместе убегают со всех ног. Паук девятый: «Я страшно современная и остроумная» Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. Я захохотала. — Ты вылитый рыцарь, — сказала я сквозь смех, — ты не находишь, что все, что произошло между нами, так забавно? — Э… — сказал Антон. — Ну посмотри, все эти нормы, стандарты, комплименты — все это такая пошлость! Как в учебнике по психологии. Я выше этого! «Паук такой дурак» — классная рифма, как «палка-селедка», да? Тебе читали «Незнайку»? Не заморачивайся! Между нами ничего серьезного, расслабься! Паук тебя ни к чему не обязывает! Я тебе сейчас анекдот про пауков расскажу! Только он пошлый, закрой уши! …К яме со всех ног бежит бабушка Антона. Паук десятый: «Я тебе объясню всю себя» Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. — Как ты хорошо сказал! — восхищаюсь я. — А знаешь, когда ты его убивал, я почувствовала такое щекотание в носу… обычно это перед слезами… Я ведь, знаешь, очень люблю плакать… Ты не плачешь, мальчики не плачут… А девочки плачут… я девочка… я плачу каждый вечер… И так боюсь пауков… Я думаю, что это вытесненное желание убийства родителей… Я читала у Фрейда, но не поверила — я , знаешь, на самом деле такая недоверчивая… Когда ты вот это сказал, прежде чем защекотало в носу, я подумала — а вдруг он мной манипулирует? Вдруг он говорит это специально, чтобы я им восхитилась? Но потом я подумала, что вдруг ты говоришь это с чистой душой? Мне очень сложно поверить в чистую душу, вдруг обманут… Я еще подумала, Антон, только ты не смейся, что вдруг я на тебя произвела отталкивающее впечатление? Нет-нет! Я потом подумала еще и поняла, что это вряд ли… потому что ты на меня так взглянул… и у меня защекотало в носу….Иногда у меня еще щекочет перед тем, как чихнуть, но тут явно было не это… явно предчувствие… предчувствие чего-то светлого, что могло бы между нами быть…Я очень чувствительная во всем, что касается отношений, ты знаешь? Антон? Антон, ты завтра выйдешь? Я тебе еще должна сказать про эманации и сенситивность — это так важно для того, чтобы ты лучше понимал, какая я…Лидия Васильевна, не тащите его так из ямы, вы ему воротник оторвете… Я так волнуюсь, когда что-то слишком быстро… И без объяснений….Я вообще очень всегда волнуюсь, вы знаете… Паук одиннадцатый: «Мы будем жить теперь по-новому» Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. Надо ли говорить, с каким искренним восхищением я на него посмотрела? — Как зовут твою маму? — промурлыкала я. — Нина Андреевна, — сказал Антон. — Ах да, я ее видела у нас возле третьего подъезда. Роскошная женщина, но ее макси ей совсем не идет. Я тебе дам телефончик портнихи моей мамы, передашь своей, пусть сошьет приличное. Сколько у вас комнат? — Ну две, — сказал Антон. — Ага… гм… кхм… Если продолбить стенку… вы еще так не сделали? Сделайте, это будет хорошо. На стене ковер висит? — Угу… — Ковер убрать, у тебя аллергия. Ты творог ешь? — Не-а, я его ненавижу. — Надо есть, у тебя молочные зубы меняются. Я вот ем — видишь, дырка? — и у меня очень быстро растут новые. Видишь, дырка? Э-э-э? Ы-ы-ы? Я ем пачку в день. Ты тоже ешь, это будет хорошо. Кот у тебя есть? — Ну есть… — Кота надо привить. И вычесывать. Запомнил? Привить кота, продолбить стенку и творог. Ах да, и мама. И ковер. Это будет хорошо. Я тебе потом списком напишу. Дай мне адрес электронки? А, ты читать еще не умеешь? Антон, это уж вообще. Завтра придешь ко мне, будешь учиться. И творог заодно поешь, я прослежу…Антон, что ты делаешь с убитым пауком? Воскресить пытаешься? Лидия Васильевна, он только что отказался есть творог и засунул грязные пальцы в рот, я вам завтра принесу специальное мыло от микробов, в семь утра, чтобы все успели умыться…Сказал, что я дура, но я не обижаюсь, мальчик у вас хороший, перспективный… Это будет хорошо… Антинаучное пояснение Гиперфункциональность — это когда даму вечно несет, она не может остановиться, непрерывно или говорит, или делает, или хочет говорить, или хочет делать. Знает все как надо и вообще знает все. Она активна, ответственна, зачастую язвительна, или все время шутит, или дает отпор. Не дает наступить себе на горло, оставляет всегда за собой последнее слово, успешно сражается с мужчиной на всех фронтах, драматична, артистична, остроумна или вечно взволнованна, способна на истерику и клоунаду, да и вообще спроста слова не скажет, спуску не даст, всем покажет и докажет, со всем справится и горящего коня спасет. Мужчинам в отношениях с такой дамой очень трудно успеть что-то сделать, начать что-то делать или даже захотеть что-то делать. В семье с такой дамой мужчина затихает и с годами становится невидимый, неслышимый, иногда пьющий, почти всегда неуспешный и, как правило, очень утомленный. Девушки! Девочка должна быть скромной. Умоляю — молчите больше! Или хотя бы замолкайте вовремя! Свои 14 тысяч слов в день, песни, пляски, Брэма, творог, нервную организацию и прочее обсуждайте преимущественно с подругами, мамами и бабушками. Это вам мое завещание. Не забудь рассказать своим друзьям

Читайте дальше здесь: http://creu.ru/11-oshibok-kotory-e-sovershayut-zhenshhiny-50877/?utm_source=facebook&utm_medium=share-button&utm_campaign=50877

Нейролингвист и экспериментальный психолог, доктор филологии и биологии, член-корреспондент Норвежской академии наук Татьяна Черниговская прочитала для проекта «Сноб. Диалоги» лекцию «Как интернет изменил наш мозг», в которой развеяла популярные стереотипы о работе мозга и рассказала, почему «Гугл» и онлайн-образование не так полезны, как кажутся. Это краткий конспект лекции

Что нужно знать о мозге в первую очередь

Фото: Варвара Лозенко
Рецепт мозга выглядит так: 78% воды, 15% жира, а остальное — белки, гидрат калия и соль. Нет ничего более сложного во Вселенной из того, что мы знаем и что сопоставимо с мозгом вообще. Прежде чем перейти непосредственно к теме, как интернет изменил наш мозг, я расскажу, исходя из современных данных, про то, как мозг учится и как он меняется.

Можно сказать, что сейчас началась мода на исследования мозга и сознания. Особенно сознания, хотя это опасная территория, потому что никто не знает, что это такое. Худшее, а оно же и лучшее, что можно по этому поводу сказать, это что я знаю, что я есть. Это на английском называется first firsten experience, то есть впечатления от первого лица. Это то, мы надеемся, чего нет почти ни у каких животных и пока нет у искусственного интеллекта. Однако я вечно пугаю всех тем, что недалеко то время, когда искусственный интеллект осознает себя как некую индивидуальность. В этот момент у него появятся свои планы, свои мотивы, свои цели, и, я вас уверяю, мы не будем входить в этот смысл. Об этом, конечно, понятно, снимаются фильмы и т. д. Помните «Превосходство» с Джонни Деппом, о том, как человек, умирая, подключил себя к сети? На премьере этого фильма в Петербурге я во время показа услышала за спиной, как один человек другому говорит: «Сценарий писала Черниговская».

Тема мозга стала популярной, люди стали понимать, что мозг — это загадочная мощная вещь, которую по недоразумению мы почему-то называем «мой мозг». Для этого у нас нет абсолютно никаких оснований: кто чей — это отдельный вопрос.

То есть он оказался у нас в черепной коробке, в этом смысле мы можем называть его «мой». Но он несопоставимо более мощный, чем вы. «Вы хотите сказать, что мозг и я — это разное?» — спросите вы. Отвечаю: да. Власти над мозгом мы не имеем, он принимает решение сам. И это ставит нас в очень щекотливое положение. Но у ума есть одна уловка: мозг сам все решения принимает, вообще все делает сам, но посылает человеку сигнал — ты, мол, не волнуйся, это все ты сделал, это твое решение было.

Как вы думаете, какое количество энергии потребляет мозг? 10 Ватт. Я даже не знаю, есть ли такие лампочки. Вероятно, в холодильнике. Лучшие из мозгов в лучшие из своих креативных мгновений потребляют, скажем, 30 Ватт. Суперкомпьютеру нужны мегаватты , настоящие мощные суперкомпьютеры потребляют энергию, которая нужна для электрификации небольшого города. Из этого следует, что мозг работает каким-то совершенно другим способом, нежели компьютер. Это наталкивает нас на мысли о том, что, если бы мы узнали все-таки, как он действует, это бы повлияло на все сферы нашей жизни, включая даже энергетическую — можно было бы пользоваться меньшим количеством энергии.

В прошлом году все компьютеры мира сравнялись по производительности с одним человеческим мозгом. Вы понимаете, какую длинную дорогу проделала эволюция мозга? Неандертальцы по прошествии некоторого времени превратились в Канта, Эйнштейна, Гете и дальше по списку. За существование гениев мы платим огромную цену. Нервные и психические расстройства выходят на первое место в мире среди болезней, они начинают опережать по количеству онкологию и сердечно-сосудистые заболевания, что являет собой не только вообще ужас и кошмар, но, кроме всего прочего, очень большое динамическое бремя для всех развитых стран.

Мы хотим, чтобы все были нормальными. Но норма — это не только то, что упирается в патологию, но и то, что упирается в другую патологию с противоположной стороны — гениальность. Потому что гениальность — не норма. И, как правило, эти люди дорогой ценой свою гениальность оплачивают. Из них огромный процент людей, которые либо спиваются, либо с собой кончают, или шизофрения, или что-нибудь у них непременно есть. И это огромная статистика. Это не бабушкины разговоры, на самом деле так.

Фото: Варвара Лозенко
В чем разница между мозгом и компьютером
Мы рождаемся с мощнейшим компьютером в голове. Но в него надо установить программы. Какие-то программы в нем стоят уже, а какие-то туда нужно закачать, и вы качаете всю жизнь, пока не помрете. Он качает это все время, вы все время меняетесь, перестраиваетесь. За те минуты, которые мы сейчас говорили, мозг всех нас, мой, разумеется, тоже, уже перестроился. Главная работа мозга — учиться. Не в узком, банальном смысле — вроде знать, кто такой Драйзер или Вивальди, а в самом широком: он поглощает информацию все время.

В нас больше ста миллиардов нейронов. В разных книжках разные цифры приведены, да и как их сосчитаешь всерьез. У каждого из нейронов, в зависимости от типа, может быть до 50 тысяч связей с другими частями мозга. Если кто умеет считать и сосчитает, он получит квадриллион. Мозг — это не просто нейронная сеть, это сеть сетей, сеть сетей сетей. В мозге 5,5 петабайт информации — это три миллиона часов просмотра видеоматериала. Триста лет непрерывного просмотра! Это ответ на вопрос, не перегрузим ли мы мозг, если мы будем потреблять «лишнюю» информацию. Мы его можем перегрузить, но не «лишней» информацией. Для начала, что такое информация для самого мозга? Это не только знания. Он занят движениями, занят перемещением калия и кальция через клеточную мембрану, тем, как работают почки, что делает гортань, как меняется состав крови.

Мы знаем, конечно, что в мозгу есть функциональные блоки, что есть какая-то локализация функций. И мы думаем, как дурачки, что если мы делаем языковую работу, то в мозгу будут активированы зоны, которые заняты речью. Так вот нет, не будут. То есть они будут задействованы, но остальные участки мозга тоже будут принимать в этом участие. Внимание и память в этот момент будут работать. Если задание зрительное, значит, зрительная кора тоже будет работать, если слуховое — то слуховая. Ассоциативные процессы тоже всегда будут работать. Одним словом, во время выполнения какой-либо задачи в мозге не активируется какой-то отдельный участок — мозг всегда работает весь. То есть участки, которые за что-то отвечают, вроде бы есть, и в то же время их как бы нет.

У нашего мозга иначе организована память, нежели у компьютера — она организована семантически. То есть, скажем, информация о собаке вовсе не лежит в том месте, где собрана наша память о животных. Например, вчера пес опрокинул чашку кофе на мою желтую юбку — и навсегда у меня собака этой породы будет ассоциироваться желтой юбкой. Если я в каком-нибудь простом тексте напишу, что такая собака у меня ассоциируется с желтой юбкой, мне поставят диагноз слабоумие. Потому что по земным правилам собака должна находиться среди других собак, а юбка — рядом с кофточкой. А по правилам божественным, то есть мозговым, воспоминания в мозгу лежат где хотят. Для того чтобы вы в компьютере что-нибудь нашли, вы должны указать адрес: папка такая-то, файл такой-то, а в файле набрать ключевые слова. Мозгу тоже нужен адрес, но он указывается совсем другим способом.

В нашем мозгу большинство процессов идет параллельно, в то время как компьютеры имеют модули и работают сериально. Нам лишь кажется, что компьютер выполняет много работ одновременно. На самом деле он просто очень быстро скачет с задачи на задачу.

Кратковременная память у нас организована не так, как в компьютере. В компьютере есть «железо» и «софт», а в мозгу hardware и software нераздельны, это какая-то смесь. Можно, конечно, решить, что hardware мозга — это генетика. Но те программы, которые наш мозг качает и устанавливает в себя всю жизнь, через некоторое время становятся железом. То, чему вы научились, начинает влиять на гены.

Мозг не живет, как голова профессора Доуэля, на тарелке. У него есть тело — уши, руки, ноги, кожа, потому он помнит вкус губной помады, помнит, что значит «чешется пятка». Тело является его непосредственной частью. У компьютера этого тела нет.

Фото: Варвара Лозенко
Как виртуальная реальность меняет мозг
Если мы сидим все время в интернете, то появляется то, что в мире признано болезнью, а именно компьютерная зависимость. Ее лечат те же специалисты, которые лечат наркоманию и алкоголизм, и вообще разные мании. И это правда настоящая зависимость, а не просто пугалка. Одна из неприятностей, возникающая при компьютерной зависимости, — лишение социального общения. У таких людей не разрабатывается то, что сейчас считается одной из последних (и то ускользающих) привилегий человека по сравнению со всеми другими соседями по планете, а именно способности строить модель психики другого человека. На русском языке нет хорошего термина для этого действия, по-английски это называется theory of mind, что часто по-идиотски переводится как «теория ума» и ничего общего с этим не имеет. Но на самом деле это означает способность посмотреть на ситуацию не своими глазами (мозгом), а глазами другого человека. Это основа коммуникации, основа обучения, основа сопереживания, эмпатии и т. д. И это настройка, которая появляется, когда человека учат этому. Это чрезвычайно важная вещь. Те люди, у которых эта настройка отсутствует полностью, — больные аутизмом и пациенты с шизофренией.

Сергей Николаевич Ениколопов, большой специалист по агрессии, говорит: ничто не заменит дружеский подзатыльник. Он глубоко прав. Компьютер покорен, его можно выключить. Когда человек уже всех «переубивал» в интернете, подумал, что надо пойти котлету съесть, выключил компьютер. Включил — а они опять живые там бегают. Такие люди лишаются навыка социального общения, они не влюбляются, они не знают, как это делать. И вообще беда с ними происходит.

Компьютер — это хранилище внешней информации. А когда появились внешние носители информации, началась человеческая культура. До сих пор идут споры: кончилась биологическая эволюция человека или нет. И, между прочим, это вопрос-то серьезный. Генетики говорят, кончилась, потому что все остальное, что в нас развивается, — это уже культура. Мое возражение генетикам такое: «А вы откуда знаете, если не секрет?» Мы сколько живем на планете? Значит, даже если забыть про культуру вообще, то люди современного типа живут 200 тысяч лет. Муравьи, например, живут 200 миллионов лет, по сравнению с ними наши 200 тысяч лет — это миллисекунда. А когда наша культура началась? Хорошо, 30 тысяч лет назад, я согласна даже на 50, на 150 тысяч, хотя этого не было. Это вообще мгновение. Давайте проживем хотя бы еще миллион лет, тогда и посмотрим.

Хранилище информации становится все более и более сложным: все эти облака, в которых висят наши данные, видеотеки, кинотеки, библиотеки, музеи растут каждую секунду. Что с этим делать, никто не знает, потому что эту информацию невозможно переработать. Количество статей, связанных с мозгом, превышает 10 миллионов — их просто нельзя прочесть. Каждый день штук десять выходит. Ну, и что мне делать теперь с этим? Доступ к этим хранилищам становится все более сложным и дорогим. Доступ — это не читательский билет в библиотеку, а образование, которое человеку дают, и представление о том, как эту информацию добыть и что с ней сделать. А образование становится все более длительным и все более дорогим. Неважно, кто платит: сам студент или государство, или спонсор — не в этом дело. Оно объективно очень дорогое. Поэтому мы избежать контакта с виртуальной средой уже не можем. Мы оказались в мире, который не просто целиком из информации состоит — это жидкий мир. Это не просто метафора, в ходу термин fluid world. Жидкий потому, что один человек может быть представленным в десяти лицах, в десяти никнеймах, при этом мы не знаем, где он находится. Более того, знать не хотим. Какая разница, в Гималаях он сидит в данный момент, в Перу или в соседней комнате, или он вообще нигде не сидит и это симуляция?

Мы оказались в мире, который стал непонятным объектом: неизвестно, кем он населен, все ли в нем живые люди или нет.

Мы считаем: как хорошо, что у нас есть возможность дистанционного обучения — это ведь доступ ко всему на свете! Вот только такое обучение требует очень тщательного отбора того, что брать, а что не брать. Вот история: я недавно купила авокадо, собираясь сделать соус гуакамоле, и забыла, как его делать. Что туда класть надо? Можно его вилкой, например, помять или блендером обязательно? Я, естественно, лезу в «Гугл», полсекунды — получаю ответ. Понятно, что это неважная информация. Если мне интересно будет узнать, какая грамматика была у шумеров, последнее место, куда я полезу, будет «Википедия». Значит, я должна знать, где искать. Вот тут-то перед нами встает вопрос, неприятный, но важный: насколько цифровые технологии меняют нас самих?

В чем проблема «гугления» и онлайн-образования
Любое обучение стимулирует наш мозг. Даже идиотическое. Под словом «обучение» я не имею в виду сидение в классе и чтение учебников, я имею в виду, любая работа, которая делается мозгом и которая сложна ему, данному мозгу. Искусство передается от мастера к ученику, от личности к личности. Нельзя учиться кулинарии по книжке — ничего не выйдет. Для этого нужно стоять и смотреть, что и как делает другой. У меня есть чудный опыт. Я была в гостях у приятеля, и его мать сделала пирожки, которые едят только на небесах. Я не понимаю, как это можно было испечь. Я ей говорю: «Продиктуйте мне, пожалуйста, рецепт», что не говорит о моем уме. Она мне продиктовала, я это все записала, исполнила точно… и выбросила на помойку все! Есть было невозможно. Вкус к чтению сложной, интересной литературы невозможно привить дистанционно. Человек идет учиться искусству к конкретному мастеру для того, чтобы сесть на интеллектуальную иглу и драйв получить. Есть много факторов, которые электроны не передают. Даже если эти электроны передаются в формате видеолекции, все равно не то. Пожалуйста, пусть 500 миллиардов человек получит это дистанционное обучение. Но я хочу, чтобы сотня из них получила обычное образование, традиционное. Мне сказали на днях: принято решение, что дети скоро вообще не будут писать рукой, а будут только на компьютере печатать. Письмо — мелкая моторика не просто для рук, это моторика правильного места, которое, в частности, связано с речью и с самоорганизацией.

Есть некоторые правила, которые касаются когнитивного и креативного мышления. Одно из них — нужно снять когнитивный контроль: перестать оглядываться и бояться ошибок, не смотреть, как что делают соседи, перестать себя корить: «Наверное, я этого не могу делать, в принципе не могу сделать, не стоит и начинать, я недостаточно подготовлен». Пусть мысли текут, как текут. Они сами притекут туда, куда надо. Мозг не должен быть занят вычислительной работой, как калькулятор. В некоторых фирмах, которые могут себе это позволить (я знаю, что в Японии такие есть), на работу нанимают чумового человека, абсолютного хиппи по поведению. Он всем мешает, ненавидит всех, получает деньги ни за что, приходит не в костюме, как положено, а в каких-то драных джинсах. Он садится, где не надо, все опрокидывает, он курит, где никому не разрешено, а ему разрешено, вызывает мощнейшую негативную реакцию. А потом внезапно говорит: «Знаете, это надо сюда, а это сюда, а это сюда». Результат — прибыль 5 миллиардов.

Среднее число запросов в Google в 1998 году было 9,8 тысячи, сейчас их 4,7 триллиона. То есть вообще дикое количество. И мы наблюдаем то, что сейчас называется Google-эффект: мы сели на иглу приятности очень быстрого добывания информации в любой момент. Это ведет к тому, что у нас портится разного вида память. Рабочая память становится хоть и неплохой, но очень короткой. Google-эффект — это то, что получается, когда мы ищем at our fingertips, то есть как бы пальцем ткнул, вот оно — полезло. В 2011 году был проведен эксперимент, опубликованный в журнале Science: было доказано, что студенты, которые имеют постоянный и быстрый доступ к компьютеру (а сейчас это все, потому что планшеты у всех), могут запоминать гораздо меньшее количество информации, чем те, кто был студентом до этой эры. Это значит, что мозг с тех времен изменился. Мы храним в долговременной компьютерной памяти то, что должны были бы хранить в наших мозгах. Это значит, что наш мозг другой. Сейчас все идет к ому, что он становится придатком к компьютеру.

Мы зависим от какого-то тумблера, к отключению которого мы окажемся совершенно неподготовленными. Представляете, как высока наша степень зависимости от него? Чем больше «Гугла», тем меньше мы видим в нем «Гугла» — мы полностью ему доверяем. А вы с чего взяли, что он вам не врет? Вы, конечно, можете мне возразить на это: а с чего я взяла, что мне мозг мой не врет. И тут я замолкаю, потому что ни с чего не взяла, врет и мозг.

Полагаясь на интернет-технологии, на виртуальные миры, мы начинаем терять себя как личности. Мы уже не знаем, кто мы есть, потому что из-за никнеймов мы не понимаем, с кем общаемся. Может быть, вы думаете, что общаетесь с разными людьми, а на деле человек один вместо восьми имен, а то и вместо тридцати. Я не хочу быть воспринята как ретроград — я сама в компьютере провожу дикое количество времени. Недавно я купила себе планшет, и я себя спрашиваю: какого черта, почему я все время у них на игле, почему они мне подсовывают то Windows такой-то версии, то другой? Зачем я свои драгоценные клеточки — серенькие, беленькие, всех цветов — должна тратить на удовлетворение амбиций каких-то интеллектуальных уродов, которые технически хорошо подготовлены? Других вариантов, однако, нет. Пожалуй, на этой ноте и закончу.

Лекция Татьяны Черниговской

Полная стенограмма лекции профессора кафедры общего языкознания филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, заместителя заведующего кафедрой, заведующей отделом общего языкознания и лабораторией когнитивных исследований Института филологических исследований СПбГУ Татьяны Черниговской, Президента Межрегиональной ассоциации когнитивных исследований, прочитанной 4 ноября 2009 года в Киеве, в пресс-клубе кинотеатра «Жовтень» в рамках проекта «Публичные лекции «Політ.UA».

Во-первых, спасибо большое, что вы меня сюда позвали, а во-вторых, лекцию можно было назвать по-разному из-за некоторого винегрета, который я вам покажу. Лекция, в известном смысле, построена импрессионистическим образом, и причин у этого две. Первая – я вообще так говорю, и лекции, к несчастью, так же читаю. Второе – это такая область – и это не дань моде, а действительно так, – которая лежит в нескольких науках, и нет никакого способа и, главное, никакой цели, чтобы это разнести по разным наукам.

Я на самом деле буду говорить про мозг, но не как физиолог, хотя я сама и физиолог тоже, а несколько с другой стороны.

Я решила начать вот с чего. Это такой подхалимаж, ну а почему бы и нет? Первыми сочинениями Григория Сковороды были два трактата «Наркис, разглагол о том: узнай себе» и «Асхань, или Симфония познания самого себя», и, вообще-то говоря, это именно про то, чем сейчас занимается когнитивная наука, и про что я собираюсь рассказать. У Сковороды есть притча «Наречена Еродий», в ней разглагольствует обезьяна «со птенцэм еродиевым» о воспитании. И там есть такая цитата:

«Обезьяна, по древней своей фамилии именуемая Пишек. Она во африканских горах на рясном и превознесенном древе со двома чад своих седмицами сидела. В то же время пролетал мимо младый Еродий. Госпожа Пишек, узрев его: — «Еродий , Еродий! — воззвала к нему, — друг мой Еродий, сын пеларгов! Радуйся! Мир тебе!». Дальше вообще на чуждых нам языках. «А Еродий отвечает ей: «А-а! Всемилостивая государыня! Бонжур!»

Я когда это прочла все, я совершенно зашлась и думаю: «Боже милостивый, это какой-то пост-пост-модернизм!» И вспомнила в связи с этим замечательного петербургского поэта, нашего друга близкого, Сергея Стратановского, который и Сковороду очень хорошо знает, и я кусок его замечательного стихотворения привожу. Называется «Диалог о грехе между старчиком Григорием Сковородой и обезьяной Пишек», но я сначала знала эти стихи, а потом прочла Сковороду.

Ах, мартышечка моя,
Дорогая Пишек,
Есть в проблемах бытия
Черных дыр излишек.

Не заткнет старик Сократ
Грецкими словами.
Ах, премудрость – страшный сад
С черными плодами.

Я вот куда веду, что «черных дыр излишек» в той области, о которой я буду сегодня говорить и которой я занимаюсь по безумию, так я думаю, действительно перебор. И второй вопрос, который я все-таки затрону, хотя он мог бы быть предметом отдельной лекции, это: «А наш мозг нам голову не морочит?» Т.е. мы ему верить имеем основания? Вопрос открытый, я хочу сказать, и я не имею в виду какой-то эпатаж, не в бытовом смысле, а есть научные основания сомневаться в том, что мозг поставляет нам верную информацию. И, отчасти, я эту лекцию хочу, может, слишком пышно сказать «посвятить» – но напомнить о Пятигорском, который неделю назад скончался и который был замечательный философ. И писал он среди прочего вот что: «Мышление и бытие представляют собой континуум». Я хочу, чтобы вы всерьез отнеслись к этому. Идея заключается в том, что не то что есть отдельная жизнь или, даже, не жизнь, а какой-то внешний мир, – и отдельно те, кто про это думает. На самом деле между этим нельзя провести границы, это одно и то же. В этой связи я также хочу вспомнить совершенно замечательного мыслителя Мераба Мамардашвили, который, в частности, и с Пятигорским многие вещи писал, и пишет он: «Мышление и бытие совпадают». Вообще, ни больше, ни меньше – просто совпадают.

Есть такой замечательный британский космолог, сер Роджер Пенроуз (Sir Roger Penrose). Я к нему сегодня еще вернусь под конец своего рассказа. Хочу напомнить, что он в 1954 году начал придумывать так называемые «невозможные фигуры». В частности, вот этот треугольник, который, думаю, по крайней мере, кому-то известен. На нем все видно. Вообще, должна сказать, что это семья – будьте добры! Это к вопросу о генах. Вот, например, у него отец был, Леонель Пенроуз (Lionel Penrose), который был генетик, так вот он придумал невозможную лестницу.

Как видите, непонятно на ней, где ты спускаешься, где поднимаешься. Там был еще один брат, который был чемпион Британии по шахматам 10 раз, который играл с Талем, Фишером, и им проиграл. И еще один брат, который, как я понимаю, еще жив, который довольно известный математик – и тоже в Англии. В общем, та еще семья. Оказалось, что это они Эшеру голову заморочили, потому что они приятели были, и они ему показали свои невозможные фигуры, и вот он начал то, что всем известно.

Если мы обратимся лет на 150, примерно, назад, то мы увидим у Ивана Михайловича Сеченова цитату, которая ко мне попала следующим образом. У меня есть книжечка «Рефлексы головного мозга», прижизненного издания, та самая книжечка, короче говоря. Так она на меня упала с полки. Дома. Книжечка, к счастью, небольшая, и она раскрылась вот на этом месте. Ну, зачем бы мне читать Сеченова «Рефлексы головного мозга»? Как бы незачем. А она вот просто так упала и легла, и когда я прочла: «Нет никакой разницы в процессах, обеспечивающих реальные события, их последствия или воспоминания о них», то меня, надо сказать, качнуло. Потому что вот тогда-то он этого никак не мог знать. Вот мы сейчас знаем.

Я, не столько забегая вперед, сколько делая некоторую врезку в собственный текст, хочу сказать, что если мы будем снимать некие показатели с мозга у человека, у которого происходят слуховые галлюцинации, то объективные показатели того, что происходит в мозгу, будут примерно такие же, если не сказать, вообще такие же, как если бы он слышал реальный звук. Если, предположим, мы бы стали проводить экспертизу человеку, который армию косит и говорит: «У меня галлюцинации». Шалишь? Сейчас мы объективно покажем, что нет. А картина-то показывает, что его мозг на самом деле работает со звуковым сигналом, который как будто бы поступает в ухо, идет там по всяким нервам и куда надо приходит. Вообще-то говоря, жуткая история, потому что мозг может заниматься холостой работой, и он самодостаточен. Ему внешний мир, если серьезно говорить, не нужен. Ему всего хватает. Но Сеченов этого знать не мог.

Я это к чему клоню? К тому, что наша зависимость от мозга гораздо больше, чем мы привыкли об этом думать, если не сказать – она абсолютна. Потому что никакого способа что-нибудь знать о том мире, который нас окружает, а я бы даже сказала, еще резче – о самом факте наличия этого мира, никакого способа, кроме как довериться мозгу, который работает с помощью окон и дверей в виде сенсорных систем, то бишь зрения, обоняния, слуха, – нет. У нас же нет никаких других сведений. Что нам эти органы чувств предложат, то мы и получаем. А органы чувств, они что делают? Они просто двери и окна, я повторяю. Делает-то это мозг все, значит, вообще-то говоря, мы должны его знать. Нам бы неплохо с мозгом познакомиться, потому что он, не мы, а он, я должна расстроить всех присутствующих, именно он все это устраивает. А не мы.

Алексей Алексеевич Ухтомский, гениальный российский физиолог, которого Иван Петрович Павлов переиграл в XX веке. Иван Петрович с его условным рефлексом, я сразу должна признаться, что я его терпеть не могу, Ивана Петровича Павлова, с его условными рефлексами и всей бихевиористской схемой. Что он, что Скиннер, что вообще все бихевиористы, они ведь исходят из простой схемы: правильно делаешь – вот тебе конфета, неправильно делаешь – током. Большевикам это понравилось, естественно, поэтому Иван Петрович занял собой и своей методологией-идеологией весь XX век. А сейчас, и уже не первый год, говорят о том, что физиология или психология, если хотите, это вопрос «как назвать», XXI века – будет физиологией Ухтомского, которая, на мой взгляд, гораздо умнее и тоньше. Но лекция не об этом. В частности, он писал: «Нет субъекта без объекта, как нет объекта без субъекта». И писал он это в 20-е, скажем, годы. Это все на ту же тему, а именно на тему, которую физика пережила некоторое время назад.

Когда возникла квантовая механика, эта квантовая механика вынуждена была включить наблюдателя, т.е. субъект, в научную парадигму. Что это значит? Они стали говорить, что результат наших наблюдений зависит от факта наблюдения. Кто наблюдает, как наблюдает и, вообще, наблюдает ли. Правда. Все пережили шок, но этот шок уже пережили, история уже закончилась. И когда стали появляться идеи, а они появляются все больше и больше, я, собственно, про них и говорю, что эту же схему можно накладывать не только на квантовый мир, а на большие миры, то полагается на это отвечать: «А вот это уж нет. Это в квантовом мире такие законы действуют, а в других, более крупных частях пространства, такого нет». А ведь они же страшную вещь говорят. Они говорят, что одна и та же частица может одновременно находиться в двух местах. Заметим, не со страшной скоростью перемещаться из одного места в другое, а просто одновременно находиться в двух местах. Это же, вообще-то говоря, жуть.

Физика с этим справилась. Давайте перейдем к мозгу. Я вам хочу рассказать про нейроны, потому что я обещала, что с мозгом надо познакомиться. Это не рисунок, а реальная фотография одного из нейронов и всего, что из него вылезает. Всех этих дендритов, аксонов, всех этих щупальцев, с помощью которых он связывается с другими нейронами в мозгу и с другими частями разных нейронов мозга. Вот так выглядит нейронная сеть, точнее говоря, ее маленький кусочек. Это электронно-микроскопические фотографии. Я повторяю, это не рисунки, это реальные портреты нейронов.

А вот так выглядят звезды на небе. Говорю я это не для красоты, а для того, чтобы начать пугать вас цифрами. Прежде, чем я начну вас пугать, я скажу страшную вещь. Последнее время не в популярных журналах, а в очень серьезных, из очень крупных мировых лабораторий и американских в том числе, начинают появляться сведения, из которых можно сделать вывод, что каждый из нейронов обладает довольно высокого ранга когнитивными возможностями. Получается, что он решает, и меня, честно говоря, оторопь берет от этого, что отдельный нейрон может решить задачу, чуть ли не такую, как весь мозг в целом. Я примириться с этим совершенно не могу, ругаюсь все время грязно. Но не верить этим людям я тоже не могу. Это серьезные люди, это не домохозяйки, которым между блинами и бифштексами что-то почудилось, а это лаборатории, которые это доказывают. Если это так, то тогда мы должны вообще контору закрывать. Мне нужно учиться вязать носки, наконец. Т.е. сесть заниматься совсем другим, потому что это говорит о том, что мы вообще ничего не понимаем, значит, наши знания, вообще, никакого отношения к реальности не имеют. Но это я так, для острастки.

28 миллиардов нейронов только в коре, в самой ее верхней части. В среднем, это десять сантиметров нервных волокон на нейрон. Я хочу сказать, что есть части нейрона, которые могут достигать метра длиной. Метра. Метра! Если начать умножать, то это количество будет таково, что если вытянуть в одну нитку, то можно 68 раз облететь Землю и 7 раз слетать на Луну. Это находится в голове каждого из нас, и это не все еще число того, что там есть.

У плода человека нейроны образуются со скоростью 500 тысяч в минуту, соответственно 30 миллионов в час, 720 миллионов в день, 5 миллиардов в неделю и т.д. Это, я думаю, надо детям рассказывать в школах, когда о вреде аборта рассказывают, попугать. Нейроны очень разные, в том числе они и выглядят по-разному. Портреты их не обязательно такие, как я показала. У одного нейрона может быть до сорока тысяч соединений с другими нейронами. Потому что наша сеть работает вот как – они друг за друга цепляются – и вот это то, что и есть мозг. Если мы умножим, я умножать не умею, но другие люди умножили, то получим более одного квадриллиона синапсов в коре головного мозга. Как мне сказал знакомый астроном, количество нейронных связей в мозгу больше, чем звезд во Вселенной, а после этого астронома физик знакомый сказал: «Не звезд во Вселенной, а частиц во Вселенной». Частиц! Это же ужас.

Вот такое дикое количество наполняет эту нейронную сеть, которая за нас думает, я бы сказала. Встает вопрос, можно ли это моделировать, и все эти системы искусственного интеллекта, которые становятся все сложнее и сложнее, супер-компьютеры, которые японцы выделывают. И каждые три месяца их мощность и скорость удваивается. Понятно, с какой скоростью движется этот страшный прогресс. Оно вообще к чему-то приводит? Потому что разница в скоростях между тем, что умеют мощные современные компьютеры и что умеет наш мозг, несмотря на все, что я описала, измеряется миллионами раз. Т.е. компьютеры быстрее, чем наш мозг, в миллионы раз. Эту игру мы проиграли, а толку? А толку нет. Потому что несопоставимо более мощная машина человеческий мозг. Как это происходит, почему, собственно говоря, это происходит? Есть несколько точек зрения, одна из них: «Все нейроны и синапсы действуют одновременно». Т.е. параллельно очень много процессов идет, в то время как компьютеры, в основном, имеют один или несколько процессоров. Как бы это другое дело. В итоге, как говорят те, кто такими вещами занят, что хотя прямое измерение скоростей не в нашу пользу, но, на самом деле, получается, что мы чуть ли не в сто тысяч раз (хотя, честно говоря, я не знаю, как это можно измерить, ну предположим) эффективнее и быстрее, чем компьютеры. Но есть еще другие люди, я имею в виду, специалисты, которые говорят еще более экзотическую вещь. Они говорят, что там вообще какая-то другая математика на самом деле происходит. Вероятно, все эти наши счеты, это вообще не про то, что там. Есть идея, например, что мозг организован по голографическому принципу, что каждая точка — она же и целое. К этому скептически относятся многие, и вообще это как бы досужие разговоры. Но то, что там может быть какая-то другая математика, вот это, надо сказать, очень опасная дорога. Потому что я не раз уже в разных аудиториях говорила, не откажу себе в удовольствии и вам еще рассказать.

У меня есть очень хороший московский знакомый, который доктор физико-математических наук, физик-теоретик, работает в главном из таких институтов, и однажды он присылает мне письмо ночью и пишет: «А вот меня что интересует, в Альфа Центавре число π такое же, как у нас?» Меня качнуло, и я ему пишу: «Вот кто бы другой бы спрашивал, это бы я, может, как-то и съела, но физик-теоретик, математик, не может задавать такой вопрос. Потому что если математики разные в разных местах, то что вообще делать тогда?» Хочу я понять, что тогда делать?

Потом прошли еще пара лет, и в Петербурге проходили у нас «Дни науки», которые организует фонд «Династия», и конкретно эти дни науки назывались «Философия и математика». Примерно об этом и был разговор, и вот этот профессор приехал и вел один из круглых столов. Я вошла туда, потому что очень спешила и не могла там долго находиться, он говорит: «О, вот специалист пришел, сейчас нам Черниговская расскажет, а что, математика в голове находится?» Я говорю:

– Да что вы опять за свое.

– Нет, ну если математика – свойство мозга.

Это звучит как розыгрыш, но, на самом деле, это серьезно. Если математика – это просто свойство нашего мозга, то, делаем большую паузу, что с этим делать дальше? Потому что математика – это наша последняя надежда. Вот это объективный язык, ему мы верим. 2+2 все-таки 4, как не крути. И более сложные вещи. Вроде бы это объективность и есть. По крайней мере, вся наука, во всяком случае, точная и естественная наука измеряется математикой. А если математика – это не более, чем свойство того органа, с помощью которого все происходит, то тогда это вообще хоть какое-то отношение к миру имеет? Или это наша частная жизнь?

Когда мы начинаем смотреть, откуда мы взялись и что у нас за мозг, то мы видим, что попытки посмотреть, откуда мы, начались довольно давно. Например, были попытки еще век назад род homo подразделить на homo sapiens и homo troglodytes. То бишь, человек-животное, который вроде бы похоже, что человек, а на самом деле вроде и не человек. Проводились тогда же очень хорошие сравнительные исследования анатомии обезьян и людей. Существа всякие пытались реконструировать, которые наши предки. Говорили «Corpore homo, intellеctum simian», телом вроде на человека похож, а умом обезьяна. Я студентам, когда лекции читаю, говорю, я сама не антрополог и ни под кого не «рою», но, если мы хотим найти кого-то, то, как мы поймем? На нем же не написано «homo sapiens». Мы какого такого должны найти, чтобы сказать: «Слава тебе, Господи, вот, нашли, это вот человек такой будет». Он что должен иметь при себе? – вопрос не тривиальный, но нет времени об этом говорить. Еще говорили о микроцефалах, аffenmenshen, и о человеке неговорящем, Pithecanthropus alalus. Я бы так сказала, что тот, которого мы должны найти, у него должен быть язык, он должен говорить. А как мы узнаем, есть у него язык или нет? Но это еще на четыре лекции, так что я не буду сюда залезать. Встает вопрос: человек – это тот, у кого сознание есть? Тут самая гибель и начинается. Потому что, если вам кто-нибудь скажет, что знает, что такое сознание, то не верьте ему ни в коем случае. Никто этого не знает абсолютно. Потому что под этим словом подразумеваются совершенно разные вещи. Это может быть противопоставление: наличие сознания и его отсутствие – например, в состоянии бодрствования в противоположность состоянию сна. Или состояние без наркоза по сравнению с состоянием в наркозе, или противопоставление подсознательному, или бессознательному, но это довольно большой список, я даже не буду тратить время на перечисление. Можно говорить о том, что это способность к рефлексии, т.е. способность осознавать самого себя или свои поступки, или то, что в англоязычной литературе называется «first person experience», т.е. что я – это я, и что у меня есть способность воспринимать так называемые (философы и психологи знают) «квалиа» (qualia). Т.е. не просто длину волны такую-то, которую как раз объективно можно измерить, а вот – на это я смотрю, и, на мой взгляд, этот цвет называется «сиреневый». Но здесь вопрос не в слове, которым называется, а вопрос в том, что нет никакого способа узнать: тот сиреневый, который вижу я и который считаю сиреневым, и тот сиреневый, который видите вы, это он или не он? И это измерить ничем нельзя, т.е. у нас нет никакого способа к этому подобраться.

Еще есть одна очень важная вещь, о которой в последние годы очень много пишут. Это то, что у человека (а вот сейчас и это начинает подвергаться сомнению) есть способность, которую многие до сих пор считают только человеческим свойством, – строить модель психики «другого». Другого с большой буквы. Вообще любого Другого. Это по-английски называется “theory of mind”. На самом деле, даже неизвестно, как это на русский переводить, потому что это точно никакая не теория сознания, это способность войти в психику другого человека и представить, что он в этот момент думает о вас, о картине мира и т. д., и подстроить свое поведение под конкретного Другого. И это является, на самом деле, основой успешной коммуникации. Это нарушено при всем спектре аутизма в большей или меньшей мере и у пациентов с шизофренией. И, более того, это не сразу появляется у детей. Раньше трех лет этого вообще ждать нельзя. Классические работы говорят о том, что это 4-5 лет. У ребенка начинается период, когда формируется такая способность. Кстати говоря, это совпадает со временем, когда дети начинают лгать, и серьезные детские психологи говорят, что это очень хороший когнитивный показатель. Понятно, что говорить нужно правду, но разговор идет не об этом, а о том, что если ребенок способен к вранью, то это значит, что он хорошо развивается когнитивно, и что он как раз способен к этому «theory of mind». Т.е. он догадывается о том, что то, что знает он, не обязательно знает еще кто-нибудь другой. А маленькие дети, те которые младше, считают: что знают они, то знают все, – они никакой этой поправки не вносят. На самом деле, это очень важная, серьезная тема, просто, повторяю, нет возможности сейчас говорить об этом.

Есть точка зрения, что это специфичная для нашего вида, т.е. для homo sapiens, способность, что ей не обладают животные. Зоопсихологи и вообще все, кто занимаются поведением животных, просто в обморок падают от такого. Насмерть стоят, что это, конечно, не так.

Юрий Михайлович Лотман увлечен был, надо сказать, в 70-80-е годы исследованиями мозга, потому что считал, что би-полушарная, двухполушарная организация человеческого мозга – это модель культуры, модель интеллектуальных процессов вообще, модель социума и т.д. Он писал: «Люди – единственные существа, обладающие способностью к рефлексии». Вот то, о чем я говорила, т.е. способны осознать сами себя, «и таким образом создающие семиосферу особого характера». А рефлексия, я напоминаю, – это, вообще-то говоря, зеркало, это наша способность посмотреть на себя другими глазами, что на самом деле совсем не тривиальное умение. Лотман также проводил параллель между двушарной структурой головного мозга и культурными феноменами. Это – годы моды на это. Я сама этим занималась, на чем мы и сошлись, мы в Тарту много ездили, публиковались там, все это рассказывали, это очень было интересно, тогда был всплеск, бум. В 80-е годы Нобелевскую премию получили американцы за открытие функциональной асимметрии мозга. Все были страшно увлечены. Этот восторг дошел до таких неизмеримых высот, как то, что некоторые аспиранты Юрия Михайловича выходили на семинарах, на которых я, в частности, бывала, к доске, делили доску пополам и писали: «правополушарные культуры», «левополушарные культуры», и расписывали всю мировую цивилизацию по этим двум подгруппам. Что Юрия Михайловича, естественно, приводило просто в бешенство, он там все это стирал и очень ругался. Я к тому, что мода такая была.

Я хочу сказать, забегая через много десятилетий, вот сейчас этого ничего уже нет, эти полушария никто не отменял, потому что их объективно два в голове, они действительно разделены, но всего этого восторга насчет того, что есть «левополушарная личность» у нас, вот здесь сидит, а есть «правополушарная личность» со своими когнитивными стилями, ментальностями, предпочтениями. Если в грубом пересказе, то да. Но, если всерьез, то, конечно, сливки сняты уже. Этого нет больше.

И также разговоры были про то, что и сознание разное. Левополушарное сознание – это не то, что правополушарное сознание. Прошу сказать, что такое сознание. Я однажды прочла в одной статье и страшно жалею, что не я автор этого. Там говорилось, что сознание (и это лучшая метафора, как я думаю) – это ветер. Просто страдание, что не я это придумала. Потому что сознания самого никто никогда не видел и никогда не увидит, мы можем видеть только его проявления. Окна нашей кафедры выходят на Исаакиевский собор – и, соответственно, Нева течет. Когда я смотрю на нее, то вижу волны, которые получились из-за ветра. Никакого ветра никто никогда не видел, видят падающие крыши, вырываемые с корнем деревья, волны, летающие предметы, все это есть, а самого ветра не видел никто. Вот оно! Это гениальный человек придумал, я вам точно говорю.

У меня вопросов, естественно, больше, чем ответов, но, я надеюсь, вы понимаете, что ответов и быть не может. Например, есть сознание у животных или нет? Я сначала задам вопросы, а потом буду комментировать. Обладают ли и, в принципе, могут ли обладать им компьютеры? Они все мощнее и мощнее, что будем делать? Каковы критерии, на основании которых можно делать об этом выводы? Вот — что я должна увидеть в компьютере, чтобы я сказала: «У него сознание есть»? Что он мне должен такое показать? Если вспомнить первые системы, когда машина Тьюринга в моде была, и говорили: «Вот если компьютер будет себя так вести, что человек во время диалога не распознает, что это компьютер, то у компьютера есть искусственный интеллект». Попались. И была совершенно примитивная машина, Элиза ее звали, и у нее был хорошо составлен словарь, она реагировала на простые штампы. Она производила неизгладимое впечатление на человечество. Потому что приходил человек, садился с ней беседовать, и она его спрашивала:

– Как дела?

– Да ничего, – отвечает ей человек.

– А что у вас лицо такое грустное, может, вы поссорились с кем?

– Да, вот с отцом у меня плохие отношения.

– И у вас с отцом плохие отношения, – говорит ему машина.

(Как вы понимаете, ничего для этого не надо.)

– А с матерью, а с матерью еще хуже! Страдание одно.

На нее, как на иглу, село много народу, потому что эта машина оказывалась чуть ли не единственным созданием во вселенной, которому было дело до его отношений с матерью и отцом. Просто хоть плачь. Но там не то что высокого интеллекта не было – вообще ничего. Так я задаю вопрос: «А что там должно быть, чтобы я поверила хотя бы в то, что там есть интеллект, я уж про сознание не говорю?»

Я все время беседую с разными людьми на аналогичные темы, и есть точка зрения, что сознание – это функция сложности. Мозг становится сложнее, сложнее, сложнее – и стал такой сложный, что в результате появилось сознание как функция этого мозга. Со свойственной мне любовью к людям, задаю вопрос: «Компьютер становится сложнее, сложнее, сложнее… в какой-то момент, стало быть, у него должно появиться сознание?» Как функция сложности. Тогда почему не признать, что сознание может быть не обязательно у биологического объекта, если это просто функция сложности? Тогда – не биологический объект, а силиконовая штука, да? И некоторые авторы, например, один американский пишет, что это «meat chauvinism», мясной, говорит, шовинизм. Почему непременно у этого мяса сознание должно быть? А у других, более чисто исполненных, не должно быть? Дальше. Эти люди говорят, а если это просто форма переработки информации, тогда мы должны – если мы последовательны и логичны – должны признать, что самые примитивные формы сознания есть у кого? У микроволновки, у термостата, ну, а почему нет-то? Так ведь? Очень мало, но есть. Перерабатывают информацию? Перерабатывают, а уж про компьютер я вообще не говорю.

Дальше. Зомби. Есть такая проблема, философы про это знают, западные философы все время про это говорят: зомби и свобода воли. А как отличить? Это виртуальный зомби некий, что-то, что ведет себя точно как мы, но сознания у него нет. А так просто неотличим. Ходит так же, говорит так же, думает так же, соображает даже лучше. Как отличить умного робота от того, у которого есть сознание? Вот я не вижу, у меня даже идеи нет, как это могло бы быть. На чем он мог бы попасться. Обычно говорят: «А у нас зато свобода воли».

«Сознательный» – это тот, у которого не только рефлексия, но у которого есть целеполагание, у него есть цели, есть план, но план может быть и у компьютера: сначала сделай это, потом сделай то. А вот цели, программы, этого, вроде бы, у них нет. А у нас есть, я интересуюсь? Хочу знать, есть ли у нас? Коллеги мои, которых я тоже довожу этим, они мне говорят: «Когда мы эсхатологические вопросы решаем, жениться – не жениться, то, это, конечно есть». Я говорю:

— Хорошо, когда эсхатологически, это ладно, но у меня есть надежная, научная информация, без всяких сказок, про то, что мозг принимает решения за nn-ое количество секунд, и оно может быть большим, например, 30 секунд. Заметим, не миллисекунд, а 30 секунд, до того, как вы об этом узнаете. Разойдемся?

Нет, вы представляете, если снимать с мозга объективную информацию, когда вам нужно на кнопку нажимать, например, вы выполняете задание какое-то, вам надо что-то решить. Так вот, прибор показывает, что решение принято, после этого проходит 30 секунд, и вы нажимаете на кнопку. А самые виртуозные, из тех, кто такими вещами занимается, они вообще пишут книжки под названием «The minds best trick», значит лучший фокус мозга. А фокус заключается в том, что мозг, мало того, что сам делает, он иногда сообщает вам о том, что вы приняли решение добровольно. Это что такое? Психологов я начала было этим пугать, потому что я это прочла, на самом деле, примерно полгода назад. В ужасе была. И психологам говорю, вот, мол, такая страшная история, что же делать? Они говорят: «Тоже мне, удивила, мы столько делаем экспериментов, когда люди в «бессознательном состоянии», в условиях стресса, выполняют задания сложнейшие, например, счет жуткий какой-то. Задание не на тему «нажми красную или зеленую кнопочку», а где требуется когнитивная работа». А потом осознание появляется. Вообще тогда встает жуткий вопрос: а оно вообще что делает? А оно, вообще, зачем? Чтобы кое-что зафиксировать, что ли? Я люблю людей пугать, и вы не надейтесь, что я вам дам ответы.

Встает еще вопрос, вот мозг сложнейший, он как устроен? Есть очень старый американский рисунок, где голова вся расписана, как лоскутное одеяло: там и платоническая любовь отдельно, и жадность отдельно, и дружба, и вранье – все там есть, все расписано. Была такая идея тогда, и она долго держалась, и она, кстати, плодотворна в свое время была, что в мозгу есть отдельные участки, которые каждый своим занимается. Правда состоит в следующем – что они одновременно и есть, и нет. Они точно есть, потому что если кирпичом дать по зоне Брока, то человек говорить не будет. Если случится инсульт в зоне Вернике, то он не будет понимать речь. И это правда. Что доказывает, бесспорно, некие адреса в мозгу. Но фокус в том, что эти адреса одновременно и есть, и нет. Если вы записываете с помощью все усложняющихся приборов мозговую активность во время любой сложной деятельности, то вы видите, что этой деятельностью занят весь мозг. Т.е. работает вся нейронная сеть. Какие-то куски больше, какие-то меньше, но в целом занято этим все.

До сих пор идет спор, и, в частности, он идет в лингвистике, и это одна из областей, которыми я занимаюсь, это – мозг организован по модулярному принципу – т.е. модули там какие-то, куски какие-то есть – или по сетевому принципу? Или это вообще голограмма? И еще, тоже вопрос, на который совершенно никакого ответа нет: един принцип организации мозга у человека и у животных? Вот принцип-то сам, один? Все мозги на одном принципе стоят, просто одни посложнее, другие попроще, или как? На этот вопрос очень трудно отвечать, но, как минимум, я могу сказать: «Нет, потому что есть параллельные линии эволюции». Например, птицы, по крайней мере, часть птиц, например, врановые и попугаи. Попугаи, кстати, разного интеллектуального уровня, но они выполняют чрезвычайно сложные когнитивные задачи. Абсолютно непонятно чем, потому что, если на их мозг посмотреть, то нет там того, чем они могли бы это делать. Я когда студентам лекции читаю, говорю об этом, а они спрашивают: «А откуда вы знаете, какое животное умнее, какое не умнее?» Вопрос действительно трудный, но, как минимум, я ничего особенно хорошего от курицы не жду, потому что уж больно мозги у нее куриные. Кстати говоря, выяснилось у тех, кто занимается мышлением животных, что, действительно, курицы, а также голуби – одни из самых глупых животных вообще. Но есть другие животные, и я не говорю сейчас ни про обезьян, ни про дельфинов, ни про слонов, а про тех, кто заведомо ниже. Но они очень сложную работу выполняют, непонятно, как они выполняют ее, но они же ее выполняют, спору нет. Это значит, что может быть и другой принцип. Я, вообще-то расшумелась так, я хочу сказать, что эволюция никому ничего не обещала. Я еще относительно недавно думала, что есть вектор такой – «все выше, и выше, и выше». Нет этого, потому что она с ветвями, она то сюда уйдет, то туда уйдет, то назад вернется, почему-то что-то провалится, хотя вроде бы удачная линия была.

Самое виртуозное, что у нас есть, – это язык. Это сложнейшая система, и устроена она так ужасно, что все лингвисты мира не могут с этим справиться, несмотря на усилия. Ментальный лексикон – это не только слова, это общий термин подо все, что с языком связано в голове. Классические сторонники модулярного подхода говорят, что есть правила универсальной грамматики. Если здесь есть кто-нибудь из лингвистов или те, кто слышал фамилию Хомский, то, может быть, они знают, что существует универсальная грамматика и ее правила, которые – по крайней мере, так эта школа постулирует – применимы ко всем языкам мира, точнее говоря, ко всем людям мира. Что есть некоторые базовые вещи у нас в голове. Кроме того, они настаивают на том, что эти вещи врожденные. Соответственно, у них есть генетическая основа, но это врожденные правила не конкретных языков, естественно, чего не может быть, а это некие самые общие правила, которые регулируют наши языковые способности. Сейчас крупные коллективы в мире проверяют, а и правда ли это приложимо ко всем языкам мира, но это отдельный сюжет. Так вот, они говорят, что есть универсальные правила, и по этим универсальным правилам идет вычислительная работа, что называется, «computation» в мозгу, которая обеспечивает определенные процедуры, так называемые регулярные процедуры. Если по-английски, то это: «I work, I worked». Хочешь прошедшее время, бери основу, добавляй к ней «-еd», получишь прошедшее время. И вот это делается этими символическими, универсальными правилами, и с этим вроде никто не спорит. Но они говорят, что есть другие вещи в языке, которые не подчиняются, не поддаются этим вычислительным символическим процедурам, это лексически, гештальтно представленные единицы, которые извлекаются целиком из ассоциативной памяти. Это все неправильные глаголы, к примеру: «taught», «bought», «sent» – и все идиомы, устойчивые выражения, вообще-то довольно большой пласт языка. Они говорят – вот модули у нас есть.

А есть другие, коннекционисты так называемые, которые сторонники сетей. Они говорят: все процессы основаны на работе ассоциативной памяти, и мы имеем дело с постоянной и очень сложной перестройкой всей нейронной сети. Более того, я к этому добавлю, никто никому не обещал, что одна и та же процедура в разные единицы времени выполняется одинаково. Она может выполняться разными способами, и это, кстати, доставляет тем (и я среди них), кто пытается исследовать объективно, то, что происходит в мозгу во время языковой работы, большие неприятности. Потому что один и тот же человек во вторник, среду и четверг может дать нам абсолютно разную картину, без объявления войны. При этом он не нарушает никаких конвенций, потому что он здесь вообще ни при чем. Мозг его выработал какой-то алгоритм и воспользовался, а в среду решил использовать другой. И все тут.

Важнейшим фактором в таких моделях является частотность, это значит – частота использования в речи чего-то. Это важно, то, что я говорю, потому что это не простой счет, это не то, что слово «стол» употребляется существенно чаще, чем слово «синхрофазотрон», в непрофессиональной среде. Дело в том, что есть еще частоты классов, например, в каком-то языке слов, которые склоняются по такому-то склонению – двадцать, а которые склоняются по другому склонению – двадцать тысяч. Значит, меняет картину? Меняет. Частотность суффиксов есть, префиксов – короче говоря, это сложная история, и именно на ней играют специалисты. И здесь выигрывает тот, кто говорит: «Вот эти частотности играют на все, как на те, которые по правилам, так и на те, которые мы из памяти вынимаем, тогда я выиграл!» – скажет коннекционист. Это условное «я». А, если есть единицы, на которые частотности не влияют, тогда они выиграли. Так что есть объективные способы справиться с этим.

Что со всем этим делать? Есть теории некоторых людей, я их всех не буду перечислять, есть нобелевский лауреат Эдельман, у него есть теория селекции нейрональных групп. Был гениальный российский ученый Петр Кузьмич Анохин, который говорил, что это теория функциональных систем.

Я скажу, что я по этому поводу думаю – не в том смысле, что я себя не ставлю, упаси Господь, ни в чей ряд – об этом и речи не может быть. Как, я думаю, происходит дело. Единственная метафора, которая мне сейчас, по крайней мере (я не даю обещания – на всю жизнь), кажется нормальной – это сравнение с чем-нибудь вроде «jam session». Когда нейроны, которые все живут в своих местах, они вообще не ездят по мозгу. Они, кстати, ездят по мозгу у маленького совсем ребенка, когда мозг еще строится. Мозг нарастает, как луковица. Слой, еще слой, еще слой. Когда маленький ребенок растет, у него мозг образуется, он нарастает, и клетки, которые выходят из стволовых, они выезжают, и им надо приехать (кто еще после этого атеист? я хотела бы посмотреть на него) в то место мозга, где им положено жить. Откуда он знает, этот нейрон? Еще его почти нет. Он едет, я фильмы видела, где это заснято было. Не придуманный фильм, а реальная миграция этих нейронов. Он едет, скажем, вместе со всеми едет. Дальше часть из них поворачивает сюда. Они говорят себе: «Мы будем нейроны зрительной коры. Нам, говорят, вот сюда надо». Они еще никто пока, но эти говорят: «Нам сюда, до свидания. Поехали». А этот говорит: «А я, извините, я буду в слуховой коре, поэтому мне вот сюда надо». Они разъехались. Жуткое дело. Что это вообще такое? Короче говоря, у них есть место жительства. Они во взрослом мозге никуда не ездят, но когда им нужно выполнить определенную задачу, они «съезжаются», как вы сюда съехались. Они съезжаются в определенное место, и у них начинается эта джазовая история вся. У них нет, заметим, дирижера. Вот мне 100 тысяч раз задавали вопрос: а где в мозгу находится это вот нечто, ну гомункулус, условно скажем, или там что-то, некий центр, который говорит, кому, когда играть: «а вот теперь ты, а вот теперь внимание пусть включится». Вот где этот управляющий, прораб? Ни прораба, ни композитора, ни дирижера абсолютно нет. У них нет нот, у них есть драйв. Они собрались: «Сейчас будем играть, начнем, пожалуй, сейчас посмотрим, как это пойдет». Сыграли – и разъехались по домам. Они никому не обещали, что в следующий раз съедутся те же. Могут съехаться другие. Это правду я говорю. Потому что, собственно, информацию о мозге мы откуда получаем, вот откуда мы знаем вообще что-нибудь? Мы знаем, например, из клиники. В больницах по всему миру каждый день случается, оборони Создатель, куча инсультов, ранений всяких, травм и всего прочего. Значит, вот это дает информацию. Классически всегда давало. Но сейчас эту информацию дают томографы разного рода, а также сложные виды энцефалограммы, и т.д. Короче говоря, объективные способы фиксирования того, что делает мозг. У нас же другой-то картины нет, то есть других средств никаких нет. И вот, и это все, оно нам говорит о чрезвычайном многообразии. Даже непонятно, как быть со статистикой. Не только разные люди разную картину дают, один и тот же человек в разное время дает разную картину. Сложная история. А еще просто ядерно-магнитный резонанс не годится. Нас-то интересует функциональный, потому что просто магнитный резонанс – это картинка, это фото, а функциональный магнитный резонанс – это кино. А нам нужно кино, чтобы я он-лайн видела, когда он 645840 умножает на 280 миллионов и так далее, то в каком месте мозг что делает. Ну, так что мы видим? В одном квадратном миллиметре около 50 тысяч нейронов, а МРТ даже самый мощный разрешение один миллиметр имеет, ну и что? Понимаете, очень грубо даже это. Но я еще хуже скажу вещь. Если появятся, а я допускаю, что это появится довольно быстро, появится томограф, который даст нам информацию о каждом нейроне. А что мы с ней будем делать, я бы хотела знать? Вот их там 150 миллиардов, и вы получаете информацию о 150 миллиардах. Еще в сочетаниях, и все время это играет, заметим, что эта игрушка все время меняется, это динамическая вещь. Что мы будем делать с этим? Ведь это же информация, которую просто съесть нельзя. Что с ней делать?

Память – это то, что определяет нас, как личность. Мы – это то, что мы помним. Как только мы перестаем помнить, нас нет. Все на свете ищут, что где в мозгу, где что находится. Где это хранилище? Где чашки, бутылки, где английский язык, где французский? Все хотят знать, где это находится. Нет этих мест. Нигде не находится, потому что это не картотека, это не система ящиков, это процесс. Нельзя два раза вспомнить одно и то же, это невозможно сделать. Каждый раз, когда вы вспоминаете, – это новый процесс, у вас появляются новые ассоциации, это цепляется за соседей. Нельзя повторить этого. Материальным выражением памяти является изменение эффективности связей между нейронной сетью. Вот как она там заиграла. Опять же, как студентам говорю: что значит выучить? Предположим, я преподаю английский язык и говорю: «Вот это, дети, называется стакан, смотрите на него». Что это значит? Это значит, что фотография этого стакана (предположим, они его видят впервые в жизни) легла у них в задние отделы головного мозга, где у них зрительное лежит, а слово «стакан» легло сюда, где положено лежать словам. Значит, выучить, что это называется «стакан», – это значит физико-химически тропинку, по возможности незарастающую, надо протоптать отсюда – сюда. Значит, когда я завтра приду и скажу: вот что это? То они должны по этой тропинке пройти. Вынуть отсюда это слово и сказать: «Это, господин учитель, «стакан» называется у нас». Но дело в том, что этот стакан одновременно живет в разных местах. Там где стаканы, там, где бурно проведенный вечер, там, где «опять надо мыть посуду» или «надо бы купить новую посудомоечную машину». Ну, вы понимаете. То есть никто не обещал, что он в одном и том же месте находится. Мы очень пестрое пространство имеем.

Как я сказала, память – это не коробка с фактами, это процесс, и всегда процесс новый. Она обеспечивается работой миллионов клеток. Задаю вопрос, почему нам это важно? Ну, кроме того, что мы любим заниматься интеллектуальной деятельностью. Вообще, зачем нам эта информация как просто людям? Затем, с чего я и начала, потому что мир таков, каким нам поставляет его мозг и каким мы способны его описать. А язык, к счастью нашему, является лучшим средством, которое противостоит этому сенсорному ужасу и хаосу, которые на рецепторы к нам приходят каждую минуту. Все время несется информация со всех концов. На все: запахи, цвет – все это идет, и единственный способ хоть как-то с этим разобраться – это хоть как-нибудь назвать. Вот эти вещи будут «желтыми» называться, а эти будут называться «сладкими». То есть язык хоть как-то объективизирует индивидуальный опыт, ну и про коммуникацию, что тривиальности говорить, всем понятно.

Дарвин говорил нам, между прочим, что разница между людьми и прочими существами, живущими на этой планете, не качественная, а количественная. Вот все, вокруг чего бедного Дарвина так ругают, вообще-то никакого отношения к тому, что он писал, не имеет, вот если вы дадите себе труд самого Дарвина почитать, то вы убедитесь. А я убедилась, когда это началось. Школьницы стали против Дарвина в суде выступать! И почитала я Дарвина и подивилась, во-первых, тому, как он умен, а, во-вторых, ничего он не писал там такого, в чем его обвиняют. У него слово Творец с большой буквы на каждой третьей строчке, это во-первых. Во-вторых, он никогда не писал, что человек произошел от обезьяны. Что мы родственники – так ясно, что мы родственники, у нас 99 (и после запятой еще несколько знаков) общих генов. Так я еще вас расстрою, что у нас 50% общих генов с дрожжами. Стало быть, когда вы утром круассаны едите, то имейте в виду, что это родственники. Поэтому об этом же речь не идет.

Френцис Крик, один из двух нобелевских лауреатов, который вместе с Уотсоном получил свою нобелевскую премию за то, что открыл двойную спираль ДНК, он последние годы своей жизни стал заниматься сознанием, и тоже говорил, что просто беда. Под конец жизни Крик очень болел, и Уотсон ездил к нему, и Крик говорил своему соавтору: «Знаешь, нам бы двойную спираль сознания открыть, было бы хорошее дело, но вот не открыли». Сплошные разочарования были. Он писал об интроспекциях, а это вроде единственный способ: вот давайте мы вовнутрь заглянем и посмотрим, как там это все происходит. Не знаю, может, я какая-то такая специально тупая, но у меня ни разу ничего из этого не вышло. У меня не выходит ничего хорошего, я ничего ценного там не могу пронаблюдать. Крик писал: «Интроспекция обманывает нас на каждом шагу», а он не самый глупый человек был.

Зашитые в нас программы отрицать глупо. В нас зашито так много, и такие виртуозные гены, что говорить об этом – бесполезное дело – очень много есть. Но в последние годы пошла мода на то, чтобы искать специфические человеческие гены. Найдем ген языка, давайте найдем ген грамматики. Вот если бы нашелся человек, который действительно откроет ген грамматики, то он получит сразу все нобелевские премии, и на этом нобелевская история закончится. Это значит, что он найдет Тот Самый ген. Ни у кого нет грамматики, кроме как у нас.

Вспоминая Пишек, с которой я начинала, я хочу прочесть вам блестящий текст, который я нашла. Всегда интересовались, пытались выяснить, мыслит или не мыслит животное.

«Обезьяна шимпанзе, которую приобрел «Le Jardin-des-plantes», околела, а с ней умерли и надежды сделать испытания умственных способностей большой породы обезьян. (Хоть плачь) Её вывезли трехмесячную с острова Явы; но она не могла климатизироваться с Европой, несмотря на все предосторожности. Её одевали в пальто, в панталоны из тартана, поселили в теплую ротонду, где жили страфокамилы Африки (как выяснилось, это страусы), но ничто не помогло. Полагают, что неумеренное употребление чая и ликеров было причиной ее смерти».

Душераздирающая совершенно история. Так что – не смогли подобраться к ее мыслительным способностям, потому что вот – чай с ликером опередили, да. Но, как вы знаете, я про это только одно слово скажу, потому что это отдельная тема: есть такой языковой проект в США, точнее он закончился уже, и эти обезьяны на пенсии. Их штук 20, а может и больше – говорящих обезьян. Говорящих не так, как я говорю, а с помощью жестов. Там разные группы есть этих обезьян, и есть группа говорящая языком глухих (американским). То есть это настоящий человеческий язык, я к чему хочу сказать, с синтаксисом, морфологией, со словарем. Это не просто – что вот это называется вот так. Они достигли в своих умениях синтаксиса, и, вообще, в своих речевых возможностях, уровня трехлетнего ребенка. Это рушит нам весь праздник, потому что это передвигает как бы рубеж между нами и остальными жителями планеты. Либо это наше специфическое умение, а об этом каждый приличный лингвист говорит, что вот мы такие, мы умеем это. Либо это вообще другая история.

Конференции собираются по поводу того, откуда произошел человеческий язык и как он связан с языками животных, и есть ли в языках животных что-то, что может говорить о том, что не только мы такое умеем, а они меньше, конечно, но схема та же. Я часть этих людей лично знаю, которые устраивали конференции. Это очень интересная вещь. Похоже, из всего, что мы знаем на данный момент (это не значит, что через неделю не будет иначе), главная разница в том, что наш язык принципиально по-другому устроен. Просто другой. У него есть продуктивность, это значит, что мы всегда можем придумывать новые языковые фокусы. В то время как языки животных – это закрытые списки. Их может быть 20 этих «слов», их может быть 50, их может быть 8, но их уже не может быть 51, 21 или 9. Сколько есть, столько есть. У нас совершенно другая вещь, и у нас есть то, что называется рекурсивные правила. Типа: «Маша удивилась, что Петя не знает, что Нина лгала Саше». Или вот такого рода штуки: «The ring that the jeweler that the man that she liked visited made won the prize that was given at the fair». Ну, короче говоря, закрученные вещи такие. Рекурсивные правила, вроде бы, – это единственное, что у нас осталось, потому что остальные, в смысле братья наши меньшие, в меньших, конечно, дозах, но тоже умеют.

Татьяна Владимировна Черниговская

Хомский даже, самый свирепый и самый строгий из всех, говорит: «Наше человеческое умение, такого никто не умеет». Он даже стал говорить о том, что языковая способность, в широком смысле слова, она есть и у других, что рекурсия, то есть способность к вычислению, computation, всякие вычисления, они не только языковые. Например, навигация. Скажем, когда птица летит с вечеров на хуторе близ Диканьки в Канаду и приземляется там на нужный дом. Мне бы хотелось, чтобы мне рассказали, как она это делает. Полагается на это говорить – она по звездам. А мы почему не ориентируемся? Ну, пусть по звездам, а как? Как по звездам-то? Есть особо рьяные люди, типа Джери Фодора, который говорит: «Есть врожденные концепты, типа: конец – начало; то, что движется само, – живое; то, что надо двигать, – неживое». Там список целый есть примерно из тридцати такого рода вещей, которые, похоже, не являются результатом научения, но это, опять-таки, предмет отдельных разговоров.

Почему наш мозг нельзя компьютерно сделать? Потому что для нас, в отличие от компьютера, чрезвычайно важна роль контекста. Одна и та же вещь для нас разная в разное время. Более того, может быть множество трактовок. Одна и та же вещь на самом деле – не одна и та же вещь, а в зависимости от того, кто, когда, где, в общем, все виды. У нас есть чрезвычайная избыточность и возможность многих путей для решения одной и той же задачи, для использования одного и того же алгоритма, вроде бы. Неожиданность и частотная непредсказуемость. Компьютер такого не любит. Вы должны ему твердый адрес сказать: иди в такую-то директорию, вынь там вот что. Я, конечно, примитивней говорю, чем серьезные программы современные делают, но идея такая. Основой креативности, вообще, основой всего, благодаря чему наша цивилизация создалась, является как раз непредсказуемость, вот эти вот «откуда-то взялось», вот эти инсайты. Чем более невероятней ход, тем ценнее. На этом стоит вся наука, вся культура и искусство, разумеется, и т.д. Предсказуемые ходы никому не нужны. Размытость, неточность, приблизительность описаний. Самый хороший пример для этого – это, скажем, кулинарные рецепты или то, как мы объясняем друзьям, как пройти к нашему дому: там немного пройти, потом чуть-чуть налево, там увидишь – куст стоит, за него заверни. Что это за описание?! Или: немного поджарить, посолить по вкусу, а потом так помять, но не сильно. Что это? Что это такое? А это то, на чем стоят большие пласты человеческой жизни, вот на такого рода вещах, они эффективность нисколько не изменяют. Кроме того, нам никто не обещал, что мы непременно думаем по Аристотелю. Нас научили так, если А+В то С, то… и дальше поехало. Совсем нет, и большинство планеты об этом не подозревает, только наш тип цивилизации.

Пенроуз, который со всех этих невозможных треугольников и прочего начинал, он знаете, что говорит? Он говорит, а он в последнее время много книг написал на эту тему, кому надо могу ссылки дать (например, http://www.youtube.com/watch?v=yFbrnFzUc0U), что вообще невозможно моделировать, потому что в мозгу есть невычислимые вещи. Принципиально, не потому что сейчас компьютеры не могут, а завтра или через год или через десять лет смогут, а потому, что есть невычислимые вещи. Кроме того, он говорит, что интеллект требует очень трудной штуки, которая называется понимание. А что это такое за понимание? Понимание требует осознания, это мы возвращаемся к сознанию опять. Осознание Я – это что такое? Это феномен сознания, это свойство сознания. А как его найти? И это как раз признак свободы воли, что у меня есть этика, у меня есть планы, у меня есть цели. Он говорит: «Проявление понимания невозможно моделировать – ни с помощью каких бы то ни было вычислений, и никогда не будет возможно». Он еще хуже говорит, мол, знаете что, вы все провалились – и филологи, и философы, и психологи, все провалились. Зубы себе пообломали. Отдайте, Христа ради, изучение сознания физикам. Потому что для того, чтобы сознанием заниматься, нужно иметь другое представление о веществе мира, ибо загадки сознания неразрывно связаны с представлениями о материи. В современную картину мира, в ту, которой современная физика располагает, сознание вообще не вписывается. Оно просто туда не лезет, просто непонятно, что с ним делать. И он тут говорит, мол, а знаете что, давайте законы квантовой физики сюда втянем. Нарушим запрет, что квантовый мир действует на квантовый мир, и ни на что другое, более крупное, не действует. Давайте квантовые законы применим к этому, и, возможно, это квантовые аномалии, которые порождают сознание. Пусть физики к этому как хотят относятся, но это хоть какой-то ход.

В общем, несколько генов нашли, которые специфические человеческие. Один из них, HAR1F, был объявлен как ген мышления, и страшный шум поднялся. Капица вызвал нас с Константином Анохиным на передачу – есть ли ген мышления. Расстроили. Потом, еще несколько лет назад, еще один ген объявили геном грамматики, это FOXP2, потому что когда он нарушается, то в семьях начинаются проблемы с языком, дислексии, например. Я хочу сказать, что это все не мифы, а очень хорошо научно сделанные работы, и доверять-то им можно. Там дедушка говорить не мог научиться, а когда научился, то лучше бы и не говорил. Кто заикался, кто писать не мог, кто читать не мог – в общем, семейка Адамс, короче говоря. Вот у всех у них FOXP2 нарушен был вроде бы. Но неприятность случилась, потому что названный ген есть также у мышей, у котов и даже у крокодилов, которые вообще не замечены в грамматике. Совсем недавно, 2009 год, несколько месяцев назад, нашли хромосомы у 322 людей (огромная выборка), которые связаны с нарушениями языка. Так что генетическую основу пытаются найти. И, в частности, вот последний кандидат – KIAA0319, который, вроде бы имеет прямое отношение к дислексии. Если он нарушен, то вот, получите. Это, между прочим, не вредно знать учителям, потому что не все те двоечники, которые двоечники. Но является ли этот или любой другой ген, геном языка или геном мышления – это очень непростой вопрос. Привожу пример: если, предположим, например, у меня нарушена оперативная память, и к моменту, когда я дочитала слово до конца, я забыла начало этого слова, то вот вам и дислексия, и никакого мне специального не нужно гена языка для этого, а достаточно нарушения памяти.

Вот я чем напугать-то вас хочу. У нас же впереди кое-что есть. Вот роботы появятся с более сильным, чем у нас интеллектом. Например, предположим, будут роботы с сознанием. Предположим, у них будут свои цели, планы, эмоции, а также эгоизм. Абсолютно точно, что срастание людей с компьютерами – это дело нескольких лет. Ясно, что чипы всякие, улучшающие память, зрение, слух, – это уже, можно считать, есть. С медицинской точки зрения, это чудесно. Компьютерная среда будет распространена везде, включая нано-уровень. Мы с этим справиться сможем психологически и социально?

Дидро, тот самый, написал произведение, в котором говорил (странное дело для 1769 года), что, поскольку сознание – продукт деятельности мозгового вещества, то может быть разобрано и собрано опять. Интересная мысль для того времени. Как бы рановато. Но подхватили. В частности, семья Хаксли. Хаксли, биолог, который брат писателя, предложил даже термин – «transhumanism». Идея его сводится к тому, что раз уже идет в эту сторону, а заметим, это 1957-ой год, с тех пор много чего произошло, то нужно использовать технологические возможности для расширения наших собственных границ. И что, в принципе, человек сможет это сделать. Но оно же идет, почти через полвека становится реальным то, что никакой Хаксли вообразить не мог. И нам, вообще-то говоря, нужно будет делать какой-то выбор. Потому что это вопрос, который в серьезных научных публикациях звучит как: «Что сменит цивилизацию людей?», потому что это другое. Одна из статей, если кто захочет, может почитать (James Hughes. Citizen Cyborg:Why Democratic Societies Must Respond to the Redesigned Нuman of the Future (2004); James Hughes . The Big Questions: what comes after Homo sapiens? 2006, New Scientist)) говорит об опасности при создании искусственного интеллекта, нам же с ним надо что-то делать. Они говорят: давайте с ним срастемся совсем, например, с электронным экзокортексом. Вот эндокортекс у нас есть, а с экзокортексом давайте срастемся. Пусть у нас будет общая нейронная сеть, так, чтобы мы его мысли могли контролировать – он, конечно, наши тоже. Но если мы не срастемся, то тогда он-то наши – да, а мы его – нет. Встает вопрос опять – а небиологическое сознание возможно? А дружественный искусственный интеллект возможен? Теоретически – да. А этика у него будет? Вот люди, это – у кого есть этика. А у него есть? Сейчас нет, понятно, а дальше?

Сознание – это не субстанция. Мозг тогда – это что? Если сознание не продукт мозга, а продукт чего угодно, то тогда мозг – это просто средство, которое перетаскивает куда-то что-то? То есть не причина и даже не автор? А кто тогда автор, хотелось бы узнать.

Иммануил Кант правильно писал: «У человека обширнее всего сфера смутных представлений».

А Мамардашвили на это говорил: «Дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно. Точность мышления есть нравственная обязанность того, кто к этому мышлению приобщен».

А Пятигорский, с чего начала, тем и заканчиваю, говорит: «По причине злостной умственной лени с человечеством происходит то, что происходит».

Если мы не будем делать того, что они нам рекомендуют, то наш мир будет выглядеть вот так.

И на этом я заканчиваю.