[Бирюлька]

О Маре Болотной, стрелах и Большом Джоне



Кикимора Маря Болотная жила на окраине Большого Леса. Избушка у неё была на лапах королевского фазана, вместо ступы – самшитовые лыжи-самоходы, а на окошке в глиняной крынке рос любимый Марин каменный дуб. Его Маря иногда выпускала прогуляться на Марин луг, что вокруг избушки раскинулся.



Как все кикиморы, любила Маря миротворничать. Наденет, бывало, сарафан узорчатый, золотом да серебром расписанный, и ну махать рукавами! А из рукавов миры вылетают – один другого краше. Но без заземления все они как дым в воздухе развеиваются. Одно слово – марево. Для заземления нужна земля. Все кикиморы знают – за землей в Поля идти нужно, что за Оградой Большого Леса. В Полях живут Клиенты. Как Клиент решить у себя на земле мир завести, пускает он стрелу в сторону Большого Леса. Какая кикимора стрелу поймает, та и идёт в Поля мир заземлять. Вот и лезут кикиморы на высокие елки, да песни во всю мощь горланят, чтобы Клиент их заметил и в их сторону стрелу пустил. Особенно преуспела Старая Василиса, у неё стрелы прямо не переводятся, еле успевает по полям бегать.



Маря петь не любила, не ощущала в себе такой душевной склонности. Побегала она было по лесу на самшитовых лыжах-самоходах, но только одну стрелу и поймала. Да такую хилую, такую тощую, что пока Маря с нею до Полей шла, стрела вся на зубочистки искрошилась. Пришлось Маре в Избушку на фазаньих ногах возвращаться.

«Нет, – решила Маря, – в Поля мы пойдём другим путём!» А так как была она кикимора учёная, решила подойти к задаче по научному. Куда летит всякая ступа? Правильно, на кухню. А куда летит всякая стрела? Верно, где она себя во всей красе показать может. И Маря первым делом решила прорубить Просеку от Ограды Большого Леса прямо до своей Избушки на фазаньих лапах. Ведь что за полет у стрелы по Чаще Большого Леса! Кусты все бока обдерут, деревья ветками все перья из хвоста повыдергают. А и того хуже, какой-нибудь Лось с обычной палкой перепутает да рога свои чесать начнёт!



Сказано – сделано. Приволокла Маря к себе на Марин луг большую каменюку и начала на ней деревья вырубать. Как на каменюке одно дерево прибавится, так на Просеке тут же одно убавится. И вот уже ходит Маря по своей Просеке, оглядывается – просторно ли, да светло ли для полёта стрелы? Для надёжности, чтобы у стрелы сомненья не возникло, украсила Маря Просеку указателями – «На Марин луг. К свету и счастью». Села у Избушки и стала стрелы поджидать.



Первыми по Просеке Мешки Денежные побежали. Они в Чаще ещё больше лиха, чем стрелы, хлебнули. А тут красота – никто за бока не хватает, да никто шкуру нежную не рвёт. Маря Мешки привечала, да чаем с плюшками угощала. Но ведь и стрел дождаться хочется! Что ещё знает наука о повадках стрелы? Всякая стрела в десятку попадать любит. Маря увешала все стены своей Избушки мишенями разноцветными, да на всех сплошные десятки нарисовала. А ещё дудочку завела да играть на ней научилась – слышала Маря, что в Заморских Джунглях факиры так змей приманивают.



И вот сидит Маря у своей Избушки, на дудочке играет. Ей Мешки Денежные, напившись чаю с плюшками, подпевают. Редкая стрела устоит. И полетели они к Маре одна за другой. А Маря, когда дудочку откладывала, одевала сарафан узорчатый, золотом да серебром расписанный, да шла в Поля, миротворничать. И вот чудеса – для какого Клиента Маря мир новый заземлит, так у того сразу мир и счастье начинаются. Тут уж сами Клиент к Мариной Избушке на фазаньих ногах бегать начали. Так много их сделалось, что пришлось на Марином лугу столы дубовые выставить, да чаем с плюшками Клиентов угощать, пока Маря им всем миры заземлит.

Однажды сама Старая Василиса на Марин луг в ступе своей прискакала. Чай с плюшками пила, Маре умильно улыбалась, да все её лапы дружески пожимала.



А как-то раз к Маре письмо пришло, от сэра Большого Джона. Писал Большой Джон, что много наслышан о мирах Мариных, и предлагал дружить домами. А в качестве знака своего душевного к Маре расположения шлёт он её Соловья Обученного, чтобы песни пел, да Клиентов развлекал.

Так и стала Маря жить-поживать. Стрелы теперь выбирала только те, что её больше радовали. Особенно любила она из самшитового дерева и каменного дуба.